В Петербурге начала XX века было электричество, телефонная связь и центральное отопление, но не было системы сбора и очистки содержимого туалетов. Фекалии вывозили на городские свалки или сбрасывали в реки и каналы — это приводило не только к неприятному запаху, но и к эпидемиям инфекционных болезней.
«Бумага» публикует рассказ краеведа Алексея Шишкина из еженедельной рассылки «Удивительные истории петербургских домов и их жителей», посвященный решению канализационной проблемы. Читайте о первой станции очистки сточных вод, планах засыпать Екатерининский канал и идее торпедировать бочки с фекалиями в Финский залив.
Чтобы получать истории про Петербург каждую неделю, подписывайтесь на нашу рассылку.
Как петербуржцы жили без канализации
Итак, на дворе самое начало ХХ столетия. В Петербурге живет около полутора миллионов человек, причем каждый год имперская столица прирастает на несколько десятков тысяч горожан. Всюду растут новые доходные дома, во многом напоминающие современные. По крайней мере, в них есть электричество, телефонная связь, холодное водоснабжение, водогреи, никого не удивить ваннами и батареями центрального отопления. Тогда уже были даже душевые кабины, иногда — с функцией гидромассажа по методу доктора Шарко.
А вот чего не было, так это системы централизованного сбора и очистки содержимого туалетов. Конечно, уже устанавливали фарфоровые и фаянсовые унитазы, но вот трубы от них уходили либо в ливневые стоки, а оттуда в городские реки и каналы, либо в специально оборудованные выгребные ямы во дворах. Тут же рядом с ямами находились дворовые туалеты по типу деревенских. Их до революции называли «вонючками».
По решению Городской управы «золото» из ям можно было извлекать только по ночам. Затем оно либо отправлялось на городские свалки, так называемые горячие поля в современных Московском и Невском районах, либо вывозилось пригородными фермерами в качестве удобрения.
Одним из таких фермеров был состоятельный финн из Токсова Семен Конкка, отец писателя Юхани Конкки. Вот что Юхани рассказывает в своем романе «Огни Петербурга» об их с братом Микко опыте утилизации столичных отходов:
«„Добро“ вывозили в больших, плотно закрытых ящиках и только по ночам… Микко выезжал на закате и возвращался с рассветом. Вывалив содержимое ящика на поле, он распрягал коня, поил его, задавал корм, а позаботившись о нем, плотно завтракал сам и заваливался спать на целый день. Моей задачей в ту зиму было разбрасывать „золото“ по полю. Его смешивали со снегом, на морозе эта смесь превращалась в крупу, а потом лопатами ее разбрасывали по снегу же, и никогда на бесснежные участки поля. Весной, когда снег начинал таять, этот сильный концентрат удобрения, превращаясь в воду, просачивался в песчаную почву. К такому методу прибегали, чтобы чистое „золото“ не выжигало растения… Хотя золотарь снимал специально предназначенную для этого одежду в конюшне, в жилой дом вместе с ним проникало зловоние, которое никак не выветривалось. Мать часто сердилась, что каждую зиму от этой привязчивой вони некуда деваться».
Не только дурные запахи, но и куда более весомые угрозы делали вопрос о создании канализационной системы с фильтрацией стоков остро актуальным. Даже там, где была ливневая канализация, в которую можно было заодно сбросить и фекалии (хотя формально это было запрещено с 1845 года, запрет повсеместно нарушался), оставался санитарный вопрос — загрязнение рек и каналов приводило к эпидемиям холеры и брюшного тифа, косивших горожан раз в несколько лет.
Ну, а там, где единственным решением проблемы отходов были ямы и финские золотовозы, к бактериологической опасности добавлялась еще и угроза наводнений. В районах без ливневки затопление улиц, подвалов и даже первых этажей было привычным делом не только при выходе рек из берегов, но и просто во время сильного дождя или по весне. Например, Полюстрово в апреле 1915 года залило на 70 сантиметров от уровня земли, когда внезапная оттепель просто растопила снег.
Но если вопрос с ливневкой кое-как удавалось решить, то сброс фекалий в городские реки и каналы и заразная гниющая вода оставались константой для имперского мегаполиса. Всего до революции было предложено более 60 проектов строительства централизованной системы канализации и очистных сооружений, но до воплощения хотя бы одного из них дело дошло только в 1903 году, причем не в Петербурге, а в Царском Селе.
Как проблему решали в Царском Селе
В сентябрьском цикле рассылки мы рассказывали, что городок при императорской резиденции считался самым благоустроенным и чистым в стране. И, когда в 1901 году в нем зафиксировали несколько случаев брюшного тифа с угрозой перерастания в эпидемию, власти, наконец, взялись за дело. Созвали санитарную комиссию под председательством министра императорского двора барона Владимира Фредерикса.
Высокое собрание постановило принять следующие меры: организовать вывоз и сжигание бытового мусора, очистить городские реки и пруды, модернизировать систему водоснабжения и канализацию. Последним пунктом было поручено заняться военному инженеру, педагогу Николаевской академии Генерального штаба Константину Грибоедову.
В 1903 году в соседнем с Царским Селом Тярлеве развернулась грандиозная стройка. Здесь решили воздвигнуть первую в России станцию очистки сточных вод площадью в 167 тысяч квадратных метров. Почти 30 лет спустя в память о технологическом прорыве дорогу рядом с этим объектом назовут Фильтровским шоссе.
Станцию построили по последнему слову европейской техники. В основу проекта были положены материалы санитарного конгресса 1900 года в Париже, обобщившего западный опыт решения фекальной проблемы.
По Царскому Селу проложили керамический трубопровод: загрязненные воды сначала по небольшим трубам, ведущим к отдельным домам, а после по семи магистральным коллекторам стекали в бассейны станции. Общая длина новой системы канализации составила около 48 километров. Тярлево расположено чуть ниже города, а потому для перекачки нечистот почти не требовалось дополнительных усилий, но в семи местах самотечные трубы дополнили насосами.
На станции нечистоты сперва сливались в «септик-тэнки», где их подвергали первичной очистке биопрепаратами, а затем проходили двойную очистку капельными фильтрами. Наконец, по еще одной широкой трубе уже очищенная вода сливалась в реку Славянку.
По меркам эпохи, процесс был вершиной экологической и санитарной мысли. Кроме того, для отопления зданий станции Грибоедов придумал использовать мусоросжигательные печи. Жар от твердых отходов передавался в систему труб, пронизывающих весь комплекс.
В составе станции возвели дом с квартирами для служащих, конюшни, лаборатории, дом для заведующего, электростанцию и множество мелких хозяйственных построек.
Станция заработала в 1905 году. Сперва к ней подключили около четверти зданий Царского Села, но уже к 1918 году большая часть городских сооружений смогла отказаться от выгребных ям.
Прокладка канализации вместе со строительством нового водопровода произвела эффект: до революции в Царском Селе больше не было ни одной эпидемии холеры, а показатели детской смертности стали самыми низкими в стране. Константин Дмитриевич сделался героем для всех сторонников научного подхода к санитарии. Кстати, сам он в 1904 году поселился рядом со станцией — в доме на Колпинском шоссе.
Как чуть не засыпали Екатерининский канал
Но оставался еще сам Петербург, где всё было совсем неблагополучно. Городские реки — вопреки запрету — принимали потоки отходов. Особенно страдал Екатерининский канал, который горожане звали «канавой». Сперва это слово не было обидным. Так именовали все искусственные реки, в этом значении русский термин сохранился, например, в финском kanava. Но именно Екатерининский, крупнейший из каналов в центре города, с давних пор обстроенный жилыми домами, превратился в канаву в современном смысле — вонючую клоаку, заполненную наполовину водой, а наполовину нечистотами.
В 1904 году Городская дума проголосовала за ликвидацию Екатерининского канала. Решено было заключить его в бетонную трубу, сверху засыпать грунтом и проложить широкий бульвар с трамвайным движением. Это была уже вторая попытка ликвидации «канавы».
Первую еще в 1869 году предприняла команда, лицом которой был придворный зодчий Николай Бенуа. Александру II идея понравилась, но в итоге план прокладки вместо канала проспекта «Путь Славы» с конкой и памятниками правителям — от Рюрика до Александра Освободителя — забраковали, указав на излишнюю материальную заинтересованность авторов. Они просили передать им право на эксплуатацию линии конки по трассе канала на 50 лет, а заодно и все материалы демонтируемых набережных и мостов.
Автором нового проекта стал еще один специалист Николаевской академии, профессор, генерал-майор Николай Александрович Житкевич — один из многочисленных в начале ХХ века апостолов железобетонного строительства, автор книг и лекций о нем. Постройка гигантской трубы в центре города открывала невероятные возможности для демонстрации свойств его любимого материала.
Николай II высочайше одобрил проект. Нашлись у него и другие влиятельные сторонники. Например, за бульвар агитировал живой классик петербургской архитектуры Павел Сюзор, автор дома Зингера и Первого общества взаимного кредита — самых эффектных строений на берегу канала. Поддержали идею и домовладельцы, которым засыпка канала сулила существенный рост стоимости участков.
За канал, в свою очередь, вступились первые градозащитники и… инженер Грибоедов. На заседаниях санитарной комиссии Константин Дмитриевич резко раскритиковал проект Житкевича, указав, что проблему загрязнения воды он не решит, а только в буквальном смысле загонит под землю. К тому же раскопать канал при необходимости будет куда труднее, чем закопать. Вместо этого инженер предложил воспользоваться опытом Царского Села: очистить канал и больше стоки в него не сбрасывать.
За этот план, который кажется нам рациональным, а современникам возмутительным, и проголосовала экономная Дума. Однако зловоние от канала в центре города настолько возмущало горожан, что даже после формального отказа от проекта Житкевича к идее возвращались вновь и вновь.
Уже весной 1905 года популярная ежедневная газета «Петербургский листок» писала:
«Неблагоприятные климатические условия Петербурга, казалось бы, особенно должны побуждать отцов города заботиться о других элементах здоровья, навести в городе безукоризненную чистоту, канализацию, истребить ядовитые клоаки, вроде Екатерининского канала… До наступления тяжелого времени необходимо очистить все эти авгиевы конюшни, именуемые петербургскими задними дворами и угловыми квартирами».
Скепсис подогревали и задержки с очисткой канала. Она началась только 31 июля 1911 года. И вот как о ней отозвался всё тот же «Листок»:
«Работы по очистке (вместо высочайше утвержденной засыпки) Екатерининского канала два дня тому назад приняли совершенно реальную форму. Перед зданием общества взаимного кредита, вблизи Невского проспекта, появилась обычного канальского типа землечерпательная баржа с системой черпаков. Машина уже приведена в действие и местные обыватели могут наблюдать и обонять результаты выемки дна знаменитой клоаки — Екатерининского канала. Последовательно землечерпальная машина пройдет по всему каналу, утешая злополучных постоянных обитателей его, что грязная водяная лента еще долго будет отравлять здоровье столичных жителей на умиление нашему лорд-мэру, так усиленно старающемуся сохранить этот печальный памятник старого Петербурга».
Под лордом-мэром, скорее всего, подразумевается градоначальник Даниил Драчевский, известный вниманием к городской экологии, но тут критикуемый.
Впрочем, к Грибоедову это уже не имело никакого отношения. Константин Дмитриевич в ту пору увлекся составлением плана канализации Васильевского острова, а также созданием экзотической системы «фекалепроводов». По задумке инженера, из выгребных ям нечистоты герметичными бочками стоило свозить к специальным фекалеприемникам на улицах города. Оттуда они с помощью сжатого воздуха торпедировались в Финский залив на манер пневматической почты. В 1912 году Грибоедов даже за свой счет построил такой экспериментальный «фекалепровод». Увы, Константин Дмитриевич скончался 12 декабря 1913 года в возрасте 55 лет, так и не увидев Петербург, очищенный от стоков и зловония.
Правда ли канал Грибоедова назван в честь спасшего его инженера
А спустя ровно десятилетие, в 1923 году, спасенный инженером канал был переименован в канал Грибоедова. Это породило устойчивую легенду о том, что бывшую «канаву» назвали именем борца с фекалиями. Увы, версия смешная, но не достоверная. На это со всей очевидностью указывает тот факт, что в первые годы после смены прежнего имени канал назывался Писателя Грибоедова. Формальным поводом для присвоения такого топонима стал тот факт, что автор «Горя от ума» несколько лет прожил на набережной Екатерининской канавы в доме № 104. Сейчас он, до неузнаваемости перестроенный, известен как Дом старухи-процентщицы из романа совсем другого петербургского литератора.
Ну, а достижения Константина Дмитриевича Грибоедова едва не сгинули в послереволюционной разрухе. Канализация Васильевского острова с теми самыми «фекалепроводами» до революции так и не была построена. Ее начали прокладывать в середине 1920-х уже по другим технологиям.
С Царскосельской канализацией тоже не всё было ладно. В 1924 году заведующий общим отделом Детскосельского горисполкома Петров докладывал начальству:
«Сетевые устройства… не ремонтировались в течение более 20 лет. В настоящее время они обвалились, вода выступает наружу и течет по уличному лотку уже в течение 2 лет, совершенно загрязнив лотки… и распространяя неприятные запахи… Хотя упомянутые обвалы не вызывают наружного выступления воды, но зато заливают путем дренажа всю территорию госпиталя (бывшего дворцового госпиталя на Госпитальной улице, 7, тогда улице Пролеткульта — прим. А. Ш.), в особенности подвалы зараженной грязной водой».
Ветхое состояние Детскосельской канализации представляло угрозу в том числе и для Ленинграда. Нечистоты из крупного пригорода снова стали в значительном объеме попадать в реку Славянку, а затем в Неву, как раз близ того места, где находился один из городских водозаборов. Не говоря уже о том, что превратившаяся в сточную канаву река доставляла немало неудобств самим жителям Детского Села и Слуцка (Павловска).
«Река Славянка в настоящее время обмелела и не может уносить поступающую в нее взвесь. Последняя оседает на дне и берегах реки, распространяя зловоние и заразу», — свидетельствовал тот же Петров.
В итоге город получил средства на восстановление грибоедовской канализационной системы. Оно продлилось еще десятилетие до 1934 года, а сразу после завершения восстановительных работ началась модернизация очистных сооружений. Кстати, считается, что примерно в это время коммунальные службы советского Ленинграда вышли на дореволюционное качество и объем услуг, оказываемых населению. И по сей день жители Пушкина и Павловска отчасти пользуются плодами труда Константина Дмитриевича Грибоедова. Хорошо бы назвать в его честь хотя бы канаву.
Что еще почитать:
- Как выпивали в дореволюционном Петербурге, чем закусывали водку и зачем добавляли в ром табак. Рассказывает краевед
- Лисьи шубы, муфты и шерстяное белье: что носили петербуржцы зимой в XIX и XX веках. Рассказывает историк костюма
