«Город детей»: как живут в коттеджном поселке для приемных семей

Между разноцветными двухэтажными коттеджами играют мальчишки — по виду им не больше десяти. Из-за домика выбегает один, красные резиновые сапожки в грязи. Поселок в Парголове совсем новый: кое-где территорию не успели привести в порядок.

— Тихон, а нет возможности гулять не по грязи? По-моему, тут достаточно места, — Ольга Лукоянова, одна из тех, кто недавно переехал в Парголово, кричит ребенку с дороги между двумя линиями домов. Рядом с ней темный свежий асфальт покрыт белыми следами: в соседний дом рабочие продолжают заносить стройматериалы.

Дом Ольги уже достроен, но еще не до конца обставлен. Ключи от коттеджа она с мужем и семеро детей получили в начале июля. Кроме них дома достались еще семи семьям. Оставшиеся коттеджи и те, что будут построены на соседней улице, распределят между теми, кто подаст заявку.

Три года назад в новом поселке построили храм, который виден теперь из каждого дома, его здесь называют «градообразующий объект». Всем проектом занимается компания «Дальпитерстрой» и благотворительная организация «Наши дети — наше будущее». По плану застройщика, к 2017 году будут готовы еще 14 домов, а также школа, поликлиника и дом трудолюбия с пекарней, швейной и автомастерской. Уже есть детский сад и детские площадки. По словам кураторов, они хотят, чтобы «этот дом стал родовым гнездом, где родители останутся жить до старости, а приемные дети смогут „обрести корни“».

— Первые домики заселяли по рекомендации уполномоченного по правам ребенка. Потом привлекли нас как профессионалов, чтобы мы разработали критерии отбора, — Ольга еще и председатель правления центра родительской культуры «Светлица» и глава отборочной комиссии.

Она объясняет, что предпочтение при выборе семей отдавалось тем, кто уже воспитывает приемных детей и хотел бы взять еще, но не может из-за недостатка жилплощади. По закону, чтобы усыновить ребенка, необходимо 18 квадратных метров на человека. С момента запуска проекта в 2014 году семьи, которые живут теперь в Парголове, взяли из детских домов девять детей.

— Государство дало нам квартиру на родных детей. Приемный ребенок после восемнадцати лет получает комнату или переезжает к бывшим родителям. Но до этого он живет в приемной семье на территории кровных детей. Если приемных много, то какая бы хорошая хорошая квартира ни была, у нее заканчиваются ресурсы метража, — объясняет Ольга несложные жилищные расчеты.

Каждый дом — это десять комнат, четыре санузла и участок земли в двенадцать соток. Первые два коттеджа, по словам Ольги, были идентичны и походили скорее на гостиницы. Теперь в городке нет ни одного одинакового дома: на этапе строительства каждая семья меняет планировку, заказывает мебель и светильники. Первым семьям все переделки приходилось оплачивать самим, те же, кто присоединяются к проекту сейчас, могут выбрать и планировку, и отделку.

— Я показала первый проект детям, и они сказали: «Нет, лучше мы будем жить по двое в большой комнате, чем по одному в маленькой». У меня пять мальчишек, и им нужен простор, поэтому у нас большая игровая.

Мебель и бытовую технику обеспечили спонсоры, которых привлекли «Дальпитерстрой» и «Светлица». Однако денег все равно хватает не на все: сейчас, например, организаторы ищут инвесторов, чтобы купить матрасы — без них в новый дом не переедешь. Как говорит Ольга, каждая семья уже вложила в свой дом как минимум по 50 000 рублей.

— Обычно нам отвечают: «Мы уже помогаем детскому дому». Детки в нем, наверное, из золотых тарелок едят, если им помогают одновременно «Газпром», «Ашан», «Икея» и куча более мелких организаций.

Семья Аллы Самойловой получила ключи от дома год назад. Сейчас с родителями живут девять детей. Всего их у Аллы 14, старшие уже отселились. За большим обеденным столом семья сидит вплотную. Пока один из старших сыновей в отъезде, его спальню переоборудовали в комнату для сушки белья. Стол завален чистой одеждой — другого хозяйственного помещения пока нет.

— Кошка единственная, кто здесь не может найти места, под мебелью прячется, — Самойловы долго подбирали себе подходящее жилье. После того как были приняты поправки к закону о специализированном жилищном фонде, выяснилось, что квартир, подходящих им по метражу, просто нет. В парголовский коттедж семья переехала из шести комнат в общежитии.

Работы в доме продолжаются до сих пор. Краску на стенах поменяли на моющиеся обои. Родители объясняют, что так они стараются избавиться от «казенности»: крашеные стены слишком напоминают детский дом. Спальня родителей, расположенная по проекту на первом этаже, переместилась на второй, ближе к детским — «потому что каждую ночь кому-то что-нибудь снится». Слева — комнаты девочек, справа — мальчиков. Вместе дети и родители собираются вечером.

Новый дом позволил Самойловым реализовать давнюю задумку — сделать изолятор. «Сейчас если болеет один, то болеют все, — говорит Алла. — А так ребенка можно будет отселить. Да и просто иногда нужно побыть одному». Из соображений безопасности пришлось немного переделать интерьер: мать четырнадцати детей объясняет, что все должно быть «вандалобезопасным».

— Мы почти отказались от плафонов, потому что мячик кинул — и все. Вчера приехала соседская семья, и наша девушка решила показать, как она хорошо на скейте катается, — Алла имеет в виду десятилетнюю Владу, которая сидит рядом с загипсованной ногой. — Влада у нас сложно говорит. Она большая по ростику, но совсем маленькая по возрасту.

Примерно половина взятых в семьи детей — с особенностями развития. Это одна из причин, по которой никто из воспитанников семьи Самойловых пока не пойдет в школу поселка Парлогово. От города до детского городка напрямую ходит только одна маршрутка, но и ее периодически отменяют. От поселка до ближайшей остановки приходится какое-то время идти пешком.

— Вторая проблема — Михайловская дорога. Она полутораполосная, там страшные выбоины и крутой поворот. Только за этот год на наших глазах одна машина ушла в кювет и сбили человека. Но другой дороги тут нет.

Пока Алла Самойлова рассказывает, Влада тихо сидит за столом с листком бумаги.

— Влада, а сколько у тебя будет деток, когда ты вырастешь? — спрашивает мать. — 15! — Обычно дети говорят: «Человек пять, не больше». Влада у нас — главная няня в семье.

Въезд в городок преграждает шлагбаум. И хотя машин рядом нет, он то поднимается, то опускается — с пультом от шлагбаума играют дети.

— У кого пульт? — кричит Ольга Лукоянова из окна дома Аллы. — Кто взял пульт?

— У нас, наверное, последнее место в стране, где дети слушаются проходящих мимо взрослых. Сейчас же всех учат: не говори, не слушай, не делай то, что говорит другой взрослый. Это безопасно, конечно, но не совсем правильно, — Алла уверена, что в поселке собрались единомышленники. — Что-то случилось — помогут. Вчера у нас сын уехал, мы остались без машины, а тут ребенок ногу сломал. Соседняя семья собиралась в город и нас собой взяла, вместе со своими восьмерыми.

Чужаку может показаться, что в «Ольгинском приюте» все дети общие. Из-за того что заборов между домами нет, а детей много, никто не контролируют, на чьем участке играет ребенок.

— Дети из детских домов не знают, что такое граница. Их всегда держат за ручку, говорят, что можно, а что нельзя. Но даже если воспитательница и не разрешила, они все равно сделают по-своему.

Как говорит Ольга Лукоянова, основная цель проекта — показать преимущество вложений в семью, а не в детский дом. Если каждая из 25 семей, которые должны заселить коттеджи в Парголове, воспитает по восемь детей, взятых до или после переезда, к 2018 году подобный комплекс построят в Шушарах.

— В России печальная статистика по детям-сиротам: 80 % становятся алкоголиками и наркоманами, еще 10 % сидят в тюрьме. И только около 5 % социализируются. Мало кто сам создает семью: детей рожают, но те тоже часто оказываются в детском доме, и формируется сиротская династия. Не все могут адаптироваться полностью, и у нас такой процент будет, — объясняет Ольга. — Попадаются тяжелые, со сложной судьбой и предыдущим опытом. Но в приемных семьях социализированных на порядок больше. Это и есть показатель эффективности проекта.

Для потенциальных жильцов «детского городка» сформулированы четкие условия: полная семья, возраст родителей от 27 до 55, опыт опекунства не менее полутора лет.

— Это минимальный срок адаптации. За это время ребенок перестает быть послушным и показывает свой настоящий характер. Этап «какой ты хорошенький, как мне тебя жалко» заканчивается и начинается притирка. Если ты полтора года не прожил с ребенком, ты не знаешь, сможешь ли ты через это пройти еще раз.

Коттедж дается семьям в безвозмездную аренду. Отборочная комиссия четко следит, чтобы в проект не попали люди, желающие просто получить загородный дом. Коттедж — это не бонус, а средство.

— Сказать «Да, завтра мы возьмем в семью восемь детей» — это абсолютное противопоказание для попадания в проект. Это либо неадекватные люди, либо родители, не понимающие последствий своего решения. Семьям будут помогать психологи, которые сами имеют многодетную семью. Некоторые вещи можно знать, только если сам через это прошел. Например, нельзя брать одновременно детей одного возраста, потому что они могут создать коалицию. Детки из детского дома сильнее, злее и крепче. Они насадят свои порядки. Принимая ребенка в семью, главное — не разрушить свою. Некоторые ломаются под бытовыми проблемами — умение организовать сообщество из множества детей, их быт, развозку, обучение — здесь нужны менеджерские качества, которыми не все обладают.

После разговора Ольга и Алла собираются за покупками, в магазин они ездят каждый день.

— Привезла вчера четыре пакета с продуктами, а у меня муж спрашивает, чем мы детей кормить будем, — смеется Алла.

Пока машина медленно выезжает с улицы, ее облепляют дети. Одна из девочек сидит на плечах у парнишки. На вопрос, чьи это дети, Ольга отвечает, указывая на Аллу:

— Это две семьи: лошадка моя, а наездник — ее.