Петербурженке Саше Скочиленко предъявили обвинение. По новой статье о «фейках» ей грозит до 10 лет тюрьмы. 32-летнюю художницу судят за то, что она прикрепила на место ценников в «Перекрестке» распечатки с числом погибших в Украине.
Обвинение опирается на показания свидетелей и лингвистическую экспертизу. Ее авторы — две сотрудницы Центра экспертиз СПбГУ, одна из них весной подписала письмо в поддержку «спецоперации».
Авторы экспертизы утверждают, что высказывания на «ценниках» ложны, хотя это не в их компетенции. Вместо лингвистической оценки текста они рассуждают об «исключительно гуманном» отношении армии России к «мирному населению». А в качестве источника достоверной информации используют анонимные посты пропагандистского пророссийского канала «Война с фейками».
Пристрастность и ненаучность экспертизы по делу Скочиленко заметна даже неспециалистам, однако ее всё равно направили в суд. «Бумага» изучила текст экспертизы, обсудила ее с независимыми экспертами и подробно рассказывает, почему документ несостоятелен.
Что анализировали в экспертизе
Экспертам для анализа представили пять фраз с «ценников» из супермаркета:
- «Российская армия разбомбила худ.школу в Мариуполе. Около 400 человек прятались в ней от обстрелов»;
- «Российских срочников отправляют в Украину. Цена этой войны — жизни наших детей»;
- «Остановите войну! В первые три дня погибли 4300 российских солдат. Почему об этом молчат на телевидении?»;
- «Путин врет нам с экранов телевизоров 20 лет. Итог этой лжи — наша готовность оправдать войну и бессмысленные смерти»;
- «Мой прадед участвовал в Великой Отечественной 4 года не для того, чтобы Россия стала фашистским государством и напала на Украину».
Кто экспертки
- Анастасия Гришанина — кандидат филологических наук, доцент кафедры теории журналистики и массовых коммуникаций СПбГУ. В марте 2022 года она подписала открытое письмо сотрудников СПбГУ к президенту в поддержку его «политики, направленной на демилитаризацию и денацификацию Украины».
- Ольга Сафонова — кандидат политических наук, доцент кафедры политических институтов и прикладных политических исследований СПбГУ.
Зачем нужна такая экспертиза
Лингвистическую экспертизу в деле Саши Скочиленко запросил следователь Илья Проскуряков. Это стандартная практика для всех дел, связанных с высказываниями, поясняет адвокат Станислав Селезнев: «Судьи требуют соответствующую экспертизу, в ее отсутствие указывая на невозможность установления каких-либо фактов, указывающих на наличие состава преступления».
«Если это уголовное дело, прокурор просто не примет у следователя материалы, если там нет какого-то академического заключения», — подтверждает правозащитник Александр Верховский.
— Как указывает Минюст в своей методичке, одним из ключевых элементов состава преступления, связанного с распространением «фейков», является установить, выполнено ли исследуемое высказывание в форме утверждения о некоем проверяемом факте — тогда можно говорить о том, достоверна информация или нет — либо речь идет о выражении оценочного суждения или вопроса. В таком случае проверить на достоверность такое высказывание не представляется возможным. Ну и состав преступления будет отсутствовать. А наличие суждения о факте или оценочного суждения может установить только эксперт-лингвист, прошедший специальную подготовку.
Подобные экспертизы сыграли роль во многих резонансных делах об экстремизме, оправдании терроризма и о «возбуждении ненависти либо вражды». При этом выполнены они зачастую с грубыми нарушениями академических норм и стандартов научной этики.
Экспертки нашли на листовках «дискредитацию» и «ненависть» к военным
Следователь Илья Проскуряков просил эксперток ответить на шесть вопросов. В том числе — есть ли в высказываниях на «ценниках» признаки «дискредитации армии», признаки религиозной, политической или другой ненависти или вражды, а также ненависти или вражды к социальной группе.
Для чего следователь спрашивает про «дискредитацию», непонятно — она в обвинительном заключении не упоминается. Остальные вопросы прямо связаны с тем пунктом статьи УК, по которому проходит Саша Скочиленко. По версии следствия, мотивом распространения информации была ненависть или вражда (политическая или к социальной группе).
На всё перечисленное авторы экспертизы Анастасия Гришанина и Ольга Сафонова отвечают утвердительно.
У «дискредитации» обоснование в экспертизе такое: «Смысл высказываний имеет направленность, связанную с тем, чтобы вызвать у читателей (слушателей) недоверие к действиям Вооруженных Сил РФ, подорвать репутацию российских военнослужащих и тем самым дискредитировать использование Вооруженных Сил РФ…»
Из экспертизы Гришаниной и Сафоновой:
«Выявлены признаки и мотивы политической ненависти и вражды в отношении социальной группы, объединенной принадлежностью к военнослужащим ВС РФ, а также в отношении органов государственной власти РФ и Президента РФ Путина».
При этом раньше военных или госслужащих в суде не признавали социальными группами, напоминает адвокат Селезнев.
— В 2009–2018 годах суды прислушивались к мнению экспертов-социологов, которые указывали, что, к примеру, сотрудники правоохранительных органов (ФСБ, прокуратура, депутаты и так далее) не являются социальной группой, а являются профессиональной группой. И это приводило к прекращению массы дел об экстремизме.
Экспертки пытаются доказать, что на «ценниках» ложь. Но это не в их компетенции
На вопрос следователя, содержат ли тексты негативную информацию о ВС РФ в форме утверждения о фактах, которые можно проверить, авторы экспертного заключения также отвечают утвердительно.
В обосновании они пишут: «Информация выражена в форме сообщений о достоверных фактах, но является ложной». А также: «…тексты содержат недостоверную негативную информацию о ВС РФ, распространяемую в форме утверждений о фактах, достоверность которых… возможно было проверить».
По мнению независимых экспертов, авторы заключения не вправе судить о том, достоверна информация на ценниках или ложна.
— Для дел о «военных фейках» есть очень понятная методичка, в которой говорится, что лингвистическая экспертиза проводится не для того, чтобы выяснить, истинное там было утверждение или ложное, потому что это заведомо выходит за пределы компетенции эксперта. Честно говоря, если бы эта рекомендация использовалась, то я подозреваю, что некоторых дел о «военных фейках» не было бы, потому что там нет утверждения о факте. Но методички — это не закон, поэтому не всегда применяются.
— Экспертиза по делу Саши Скочиленко, проведенная по запросу следствия Центром экспертиз СПбГУ, кажется мне совершенно несостоятельной по нескольким причинам.
Одна из них: доказательство ложности информации на ценниках — это не лингвистическая задача. Лингвистические задачи — это выделение информации о ВС РФ, поиск лингвистических признаков их дискредитации, признаков возбуждения ненависти.
Для авторов экспертизы ложь — это всё, что «не подтверждено официальными источниками РФ»
Вывод авторов экспертизы о том, что информация на ценниках ложна, подкреплен только тем, что ее не признают российские власти и провластные СМИ.
Вот как выглядит разбор фактической стороны высказывания «Российская армия разбомбила худ.школу в Мариуполе»:
«Сведения, приведенные в высказывании [„Российская армия разбомбила худ.школу в Мариуполе“], противоречат действительным обстоятельствам… и не соответствуют целям указанной операции», — утверждают Гришанина и Сафонова.
«В ходе выполнения задач специальной военной операции Вооруженные Силы Российской Федерации исключительно гуманно относятся к мирному населению и не наносят ударов по объектам гражданской инфраструктуры», — заявляют авторы экспертизы со ссылкой на заседание межведомственного координационного штаба по гуманитарному реагированию на Украине от 29 июля.
«В действительности информация, приведенная в рассматриваемом высказывании, является ложной. Информация, распространенная украинскими и западными СМИ о том, школа искусств № 12 в Мариуполе якобы подверглась авиаудару со стороны ВС РФ, ни в момент опубликования, ни в дальнейшем не подтверждалась публикацией данных, зафиксированных средствами объективного контроля, и не были верифицированы официальными источниками информации», — утверждают экспертки.
Ссылок на источники здесь не хватает. Возможно, поэтому дальше авторы якобы подкрепляют свой вывод информацией из анонимного телеграм-канала «Война с фейками»: там утверждается, что бомбежка художественной школы — украинский фейк.
Высказывание о том, что «в первые три дня [войны] погибли 4300 российских солдат», экспертки также пытаются опровергнуть. Они пишут, что, по сообщению Минобороны РФ 25 марта, в Украине погиб 1351 военный из России. Значит — делают они вывод, не входящий в цели лингвистической экспертизы, — информация на ценнике ложна.
Экспертки не учитывают информацию Минобороны, подтверждающую правоту Скочиленко
Авторы экспертизы называют ложной фразу «Российских срочников отправляют в Украину».
Минобороны РФ 9 марта признало, что в войне участвовали российские срочники, оговариваются Гришанина и Сафонова. «Однако к моменту публикации сообщения [в день акции Скочиленко — 31 марта] все эти военнослужащие были выведены в Россию», — утверждают они без ссылок на источники.
Но на том же брифинге 9 марта, на который ссылаются экспертки, Минобороны признало и то, что некоторые солдаты-срочники остались в украинском плену: «Практически все такие военнослужащие уже выведены на территорию России. Вместе с тем на одно из подразделений, выполняющих задачи тылового обеспечения, было совершено нападение диверсионной группы нацбатальона. Ряд военнослужащих, в том числе и срочной службы, были захвачены».
Раз часть срочников оказались в плену, значит, они не были «выведены в Россию». Если следовать логике Гришаниной и Сафоновой и приравнивать сообщения Минобороны к истине, получается, что в этом параграфе ложную информацию сообщают сами экспертки.
Часть выводов из экспертизы противоречит обвинению
В статье, по которой обвиняют Сашу Скочиленко, большое значение имеет «заведомая ложность» информации. Прокуратура разъясняет: «Признак заведомой ложности исключается в ситуациях, когда человек, распространяя те или иные сведения, добросовестно заблуждается об их ложности».
Авторы экспертного заключения не рассматривают вопрос, была ли обвиняемая осведомлена о якобы «ложности» своих высказываний или, с ее точки зрения, она сообщала правду. То есть в этой части обвинение не может сослаться на экспертизу Гришаниной и Сафоновой.
При этом Гришанина и Сафонова обращают внимание, что у текстов на «ценниках» не было ссылок на источники. Из этого они делают вывод: «Под видом достоверной информации автор сообщает свое личное мнение о действиях Вооруженных Сил РФ». Но высказывание мнения не подпадает под статью о «фейках».
Российская Конституция даже после ее изменения в 2020 году разрешает гражданам свободно высказывать мнения, если они не содержат государственной тайны или пропаганды социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, возбуждения ненависти или вражды. Статья 29, п. 3 гласит: «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них».
Даже если «личное мнение» Скочиленко, согласно экспертизе, содержит признаки ненависти и вражды, это не имеет отношения к уголовной статье о «военных фейках» — в ней, напомним, речь идет только о сообщении фактов.
По мнению лингвистов, экспертиза пристрастна и ненаучна
Тот факт, что Анастасия Гришанина подписала письмо от СПбГУ в поддержку «спецоперации», говорит о ее пристрастности и нарушает академические стандарты, считают лингвистка из ИРЛИ РАН и другие независимые эксперты.
— Экспертиза по делу Скочиленко не соответствует научным критериям. Это начинается с мелочей: с отсутствия ссылок, неверных ссылок, ссылок на неавторитетные труды. Большая часть прописанных методов не используется. Ну и стандартное «литье воды». Всё это приводит к логически невыстроенному тексту, в котором явно проступает пристрастность эксперта.
В начале своего текста Гришанина и Сафонова приводят список из 46 источников, использованных при составлении заключения. Но некоторые из них в самом тексте не фигурируют, а некоторые упоминаются неверно. «В списке терминов приводится „информация“ со ссылкой на Галяшину, но у Галяшиной в указанном труде такого определения нет», — замечает один из независимых экспертов.
Вместо доказательства отдельных утверждений авторы экспертизы просто пишут «представляется очевидным, что…». Среди методов Гришанина и Сафонова называют интент-анализ и контент-анализ, но не используют их. А другие методы из экспертного заключения неизвестны профессиональным лингвистам, утверждают независимые эксперты в разговоре с «Бумагой».
Некачественная экспертиза позволила осудить Pussy Riot, Светлану Прокопьеву и Егора Жукова
Лингвистическая экспертиза — стандартный инструмент обвинения по статьям о «мыслепреступлениях». Ее использовали еще в деле Pussy Riot. Заключения экспертов легли в основу обвинения против Егора Жукова и Светланы Прокопьевой, в деле «Нового величия», делах против «Свидетелей Иеговы». Как следует из материалов проекта «Диссернет», даже в таких резонансных делах экспертные заключения были выполнены с «явным нарушением академической честности и норм научной этики».
Сторона защиты тоже прибегает к лингвистической экспертизе, но в последние годы судьи учитывают такие заключения всё реже, делятся наблюдениями адвокат Селезнев и правозащитник Верховский, а эксперты со стороны защиты подвергаются преследованиям.
— Лингвистические экспертизы пишут самые разные люди: от очень компетентных до некомпетентных. Критерий по закону один — должно быть образование в самом широком смысле. Эксперт может даже не иметь диплома. Сколько угодно экспертиз написано людьми, которые прослушали курсы на несколько часов.
Вопросы к квалификации экспертов есть и по делу Саши Скочиленко. Одна из эксперток Ольга Сафонова не имеет отношения к лингвистике, она занимается политическими науками. Ее коллега Анастасия Гришанина по образованию социальный психолог. Она получила степень кандидата наук по филологии, а с лингвистикой ее связывают курсы повышения квалификации по программе «Методология психолингвистической экспертизы конфликтных (экстремистских) текстов». В 2018 году Гришанина написала один из разделов книги под редакцией главы Следственного комитета Александра Бастрыкина «Экстремизм в современном мире».
Если экспертиза выполнена некачественно и одна из сторон с ней не согласна, эта сторона может представить суду другое заключение экспертов, разъясняют адвокат Станислав Селезнев и правозащитник Александр Верховский. А суд, ознакомившись с обеими экспертизами, решает, необходимо ли проводить финальную, судебную экспертизу в том учреждении, которое он сам назначит.
— В каком-то смысле экспертизу можно оспаривать. Существует такой жанр, как рецензия, которую может представить другая сторона. Несколько месяцев назад Верховный суд решил, что это плохой жанр, что стороны могут представить свои заключения, после чего суд их должен сравнивать. А писать друг на друга рецензии — это лишнее. Я так не думаю, но Верховный суд так [по-другому] решил.
Что еще почитать:
- История петербуржца, который нелегально эмигрировал в США и запросил убежище.
- Как после начала мобилизации вырос спрос на спальные мешки и сколько теперь стоят бронежилеты.
