«Мы хотим стать важной частью культурной среды». Как семья петербуржцев эмигрировала в Стамбул и открыла там книжный

Почему петербуржцы переехали в Стамбул и столкнулись ли с проблемами при эмиграции

— Вы были в Стамбуле до переезда?

Олег: Саша была в Стамбуле 15 лет назад, а я — никогда. Мы мечтали побывать в этом городе вместе и строили планы еще до пандемии коронавируса.

Саша: Стамбул произвел сильное впечатление еще в первую мою поездку. 15 лет назад он был совсем другим: по улицам ходили хасиды, турки танцевали народные танцы, вокруг них гуляли панки, а феминистки устраивали акции. И такая смесь культур и политических взглядов до сих пор никуда не пропала. Здесь собрались совершенно разные культуры, и при этом они уживаются вместе.

Стамбул тогда был похож на волшебный город из фантастического фильма. Я думала, что было бы здорово переехать сюда. Но потом в Турции случился правый поворот. Однако тогда мы еще не знали, какой может быть правый поворот у нас самих в России.

— Что стало для вас решающим событием, после чего вы решили уехать из России?

О: Когда началась война, мы сразу же начали думать, что делать. Но поворотным событием стало высказывание [26 февраля 2022 года] Дмитрия Медведева о возвращении смертной казни. До этого в России уже поднимали этот вопрос, но тогда не было войны, а РФ еще была членом Совета Европы.

С: Мы еще в 2012 году анализировали исторические процессы и решили определить для себя точку, после которой должны уехать. Тогда мы выбрали обсуждение возвращения смертной казни. Это казалось невозможным и нереальным — мы думали, что никогда не уедем со своей любимой Петроградки. Но вот мы в Стамбуле и всей семьей учим турецкий язык.

— Были ли у вас проблемы в России из-за политической позиции?

С: В последнее время нет. Во время ковида мы никуда не ходили. И после него мы старались себя обезопасить, так как ставки очень выросли. Можно попасть в тюрьму, а у нас дочь еще ходит в школу.

Иногда вспоминаю, как мы ходили по Невскому с маршами, участвовали в акциях без согласования. И это было нормально. А сейчас невозможно. В России потрясающие люди, готовые рисковать. Но в последние годы мы не были в их числе.

— Как ваша дочь отреагировала на переезд?

С: Она недавно сказала нашей подруге: «Я же ребенок, я же не могу остаться в Петербурге без родителей». Конечно, ей тяжело и одиноко, но она справляется.

У нее было много школьных друзей в России, сейчас она находит новых в Стамбуле и говорит с ними по-турецки, хотя это сложно. Она очень умная, смелая и добрая девочка. Нам очень с ней повезло.

— Вы сталкивались с русофобией или проблемами при эмиграции?

С: Про русофобию я слышала только от родителей, которые остались в России. Кто-то рассказывал о дискриминации, но мы лично с этим не сталкивались. Бывают объективные проблемы, связанные с санкциями и законами, но от людей никакого давления нет. У меня даже есть друзья из Одессы, которые переживали за нас, хотя сами находились под бомбежками.

Мы не отказываемся от своего [российского] гражданства. Так сложились обстоятельства, мы не смогли на них повлиять. Но вообще, нам очень повезло: у людей в Стамбуле есть «прививка эмпатии» к беженцам из стран-агрессоров. Они готовы помогать и принимать. Иногда ты действительно не можешь уже ничего изменить в своей стране даже ценой своей жизни, и люди в Турции это понимают и сочувствуют, а не осуждают.

Тут мы познали опыт миграции. У меня есть друг, гражданин Узбекистана, который рассказывал о своих испытаниях при получении документов в России. В Турции это намного проще. Сотрудники госучреждений тут помогают, переводят всё, что ты не понимаешь, никого не оскорбляют и не держат на улице специально, не обслуживая.

В общем, не нам, эмигрантам из России, сейчас жаловаться на проблемы с миграционной политикой в других странах.

О: Надо понимать, что никто тебе ничем не обязан, потому что ты гость в чужой стране. Ответственность за коммуникацию лежит на тебе. А люди в основном со своей стороны добрые и открытые.

Почему открыть книжный бизнес в Турции оказалось проще, чем кажется

— Почему вы решили открыть книжный?

О: По образованию я историк искусств, а Саша — фешен-дизайнерка. Но книги всегда были важной частью нашей семьи. У меня, например, был опыт работы в книжном, но не в собственном.

Мы сразу поняли, что точно сможем этим заниматься: у нас есть контакты и связи с издательствами после работы в российских книжных, которые мы можем использовать. Каждый из нас привносит что-то уникальное в общее дело: Саша делает дизайн и сайт, ищет книги по дизайну и фешену, а я выбираю книги по искусству и разбираюсь с техническими моментами.

Наш книжный — для всех, кто интересуется миром искусства, моды, архитектуры, фотографии и визуальных искусств.

С: Когда мы приехали, Олег выглядел очень собранным и даже иногда счастливым. Меня же переезд подкосил: я не понимала, что делать. Меня разочаровало сообщество, в котором я варилась до этого в России. Лучшее, на что я могла рассчитывать от представителей моей профессии, — это совсем не разговаривать о политике.

Еще я не могла найти работу в Турции. Делать книжный вместе — это лучший расклад. Мне было бы тяжело представить, что в новом городе мы не будем видеть друг друга целыми днями. Функциональная семья всегда поддерживает, с ней легче проходить кризисные моменты.

— Сколько за день к вам приходит посетителей?

О: От 15 до 30 человек. В будущем, конечно, хочется больше, но мы пока что не загадываем точных чисел. Проходка разная в зависимости от дня недели: по выходным больше, по будням меньше. Но так происходит везде. У нас довольно большой уровень конверсии — почти все посетители покупают книги.

К нам приходит много турецких граждан, не только российские экспаты. Они радуются, что в их районе открылся книжный с книгами на английском языке. В азиатской части Стамбула такого не было, как нам кажется. В этом городе живут почти все национальности мира, и книга становится для них универсальным языком.

Мы стараемся общаться с посетителями на турецком, но пока что у нас не хватает его знания для обсуждения книг. Спасает, что все знают английский.

Большинство наших книг — на английском. Также есть книги на турецком, русском, немецком, французском, испанском и других. Мы стараемся работать с книгам на английском, так как большая часть работ по искусству выходит именно на этом языке.

С: У нас еще нет рекламы. К нам заходят знакомые и проходящие мимо люди. Мы общаемся со всеми посетителями как с друзьями и угощаем их чаем. Многие уже заходят просто так — пообщаться. И в будущем мы хотим стать не просто книжным магазином, а важной точкой на карте района Кадыкёя, где мы находимся, и частью культурной среды города.

Наши книги стоят от 20 лир [примерно 64 рубля] до 2 тысяч [примерно 6500 рублей] лир. В Турции средняя зарплата ниже, чем московская или европейская, но местные знают цену хорошим книгам и не жалуются, что они слишком дорогие. У нас подготовленный читатель.

Есть ощущение, что насчет турецких людей существуют обесценивающие предрассудки, из-за чего важные и нужные вещи просто не доходят до многих. Здесь очень насыщенная культурная и социальная жизнь. В Стамбуле, например, оппозиционный мэр, здесь существует политическая жизнь и противостояние. А еще мне нравится, что в Стамбуле не призывают оппозицию объединиться — все отстаивают свою точку зрения.

— Как вам удалось открыть свое дело в Турции без местного гражданства?

О: Люди могут открывать компании в разных странах и без гражданства. Существуют определенные правила и нюансы, но это не запрещает владеть бизнесом. В Турции ты должен получить специальное разрешение и соответствовать финансовым показателям: например, наш уставной капитал должен быть больше, чем у местных. Иностранец не может открыть ИП, но существует «общество с ограниченной ответственностью», которое когда-то для этого и создали.

В нашем случае не было никаких специфических проблем — мы столкнулись с бюрократией, но это всё легко решаемо. Тем более в Турции сотрудники государственных учреждений всегда готовы помочь и несколько раз объяснить, что нужно делать.

— У вас уже есть прибыль?

О: Мы работаем чуть больше месяца, но уже в плюс. При этом не считаем ту часть денег, которую мы проинвестировали в самом начале — около 100 тысяч лир [примерно 324 тысячи рублей], — она позже вернется. Текучка показывает плюс — это главное.

Также мы сами работаем в магазине — у нас нет сотрудников, которым нужно платить зарплату.

Обычно первый месяц работы показывает хорошие результаты, а потом идет спад. И это будет повторяться: ты что-то улучшаешь, а затем всё снова меняется. Например, по своему опыту работы в книжных могу сказать, что в ноябре книги плохо покупают, в декабре и январе — хорошо, а в марте снова плохо.

— Как вам поставляют книги?

О: Мы работаем напрямую с иностранными издательствами. Это сложная история доставок, но мы знаем, как это делать, благодаря моему опыту.

У нас есть консолидационные склады в других странах, где собираются заказанные книги, шипер, который находит суда или машины для доставки грузов, помощник брокера для «растаможки» и доставка по Стамбулу. Из Европы книги доезжают до нас примерно за неделю. Главное набрать побольше веса, чтобы уменьшить накладные расходы.

Что петербуржцы думают о будущем и возвращении в Россию

— Вы хотите вернуться обратно в Россию?

О: Хочется иметь возможность вернуться и верить, что когда-то мир будет без границ и там тебя не будет волновать вопрос безопасности — у всех будет возможность перемещаться по миру без каких-либо проблем.

— Какие у вас планы насчет книжного и жизни в Турции?

О: Будущее очень туманно и сложно что-то в нем увидеть. Если работаешь хорошо и тебе нравится твое дело — уже отлично.

С: Какой тут может быть горизонт планирования? Нужно просто делать то, что ты делаешь, быть ответственным за сегодняшний день и решать проблемы по мере поступления.

Открытие нашего магазина — это не история успеха миллионеров до 30 лет. Во-первых, нам уже больше 30. Во-вторых, мы лишь делаем то, что можем, на том месте, где оказались, и с теми ресурсами, которыми нам посчастливилось обладать.

Конечно, у нас есть мечты и планы. Но у нас также есть опыт родительства. Все родители знают, что у тебя могут быть потрясающие планы — но это лишь вектор, а не то, что точно должно произойти.