В конце июля Госдума приняла поправки в закон о психиатрической помощи. Из-за них жителей ПНИ станет сложнее переводить в квартиры сопровождаемого проживания, а контроль за нарушениями в интернатах уменьшится, говорят общественные деятели.
Руководитель московского Центра паллиативной помощи Нюта Федермессер выступила на заседании Думы с критикой поправок и опубликовала петицию против их принятия. Ее подписали более 90 тысяч человек.
В Петербурге тема ПНИ особенно остро обсуждалась весной 2023 года. Тогда стало известно, что в ПНИ № 10 за короткое время умерли семь человек. Директор петербургской организации «Перспективы» Екатерина Таранченко рассказала «Бумаге», что меняют поправки в законе и как это отразится на жизни обитателей психоневрологических интернатов.
Екатерина Таранченко
исполнительный директор благотворительной организации «Перспективы»
— Как новый закон отразится на людях с психическими заболеваниями, которые живут в ПНИ?
— Самое явное ухудшение заключается в том, что из законопроекта изъята статья 38 закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Она действовала с 1992 года и устанавливала обязанность государства создавать независимые службы защиты прав людей с психическими расстройствами, в частности жителей психоневрологических интернатов.
Подобные учреждения достаточно закрытые. В ПНИ живут очень уязвимые категории граждан, которые не могут защитить себя самостоятельно, поэтому нужны такие независимые службы, которые регулярно проверяют состояние интернатов.
— Почему государство решило отказаться от них?
— На вопросы правозащитников о том, как же можно отказаться от независимой защиты после семи летальных случаев в петербургском ПНИ №10 и не только, власти отвечают, что в России и так предостаточно всяких контролирующих органов в этой сфере. Это уполномоченные по правам человека, прокуратура, внутриведомственный контроль, попечительские советы и так далее. По словам властей, независимая служба защиты прав — якобы мертвая история, потому что такие организации так и не были открыты в массе своей, значит, это не работает и об инициативе надо забыть.
Любопытно, что исключение из закона 38 статьи совпало как раз с моментом, когда наконец-то независимая организация помощи людям с психическими заболеваниями впервые появилась в России, а конкретнее — в Нижнем Новгороде. Причем уже были видны положительные результаты и есть успешные кейсы защиты прав жителей ПНИ.
Государство больше десяти лет в кулуарах вело внутренние дискуссии по поводу внедрения подобных независимых служб помощи. Я много раз присутствовала на заседаниях в Москве, где обсуждались те или иные проекты того, как такую службу можно организовать. Но каждый раз дискуссия кончалась тем, что государство не готово выделять деньги на инфраструктуру. И поскольку сложно реализовать подобный проект без бюджетных средств, уполномоченные и другие структуры от идеи отказывались.
— Сколько стоит содержание такой независимой комиссии, что государство не готово тратить на это ресурсы?
— На примере Нижнего Новгорода становится понятно, что финансирование лежит не полностью на региональных властях. Частично идут средства от НКО, грантов. Средства из бюджета нужны на администрирование, но это не тяжеловесная структура. Туда входит команда визитеров, которые посещают ПНИ, и несколько юристов. Всего около десяти человек на регион плюс координатор и наблюдательный совет, куда уже входят представители власти. То есть защита прав стоит намного дешевле, чем то же социальное сопровождение.
Если конкретно по цифрам, то бюджет службы защиты прав в Нижнем — 40 миллионов рублей в год, из них 27 млн — бюджетные деньги, а остальные 13 млн находят от благотворителей.
Подобные службы очень сильно помогают правительству и губернатору видеть, что реально происходит в интернатах, где нужно что-либо менять. Посредством независимых комиссий, не вкладывая много ресурсов, местные власти могут быстро получать информацию о состоянии учреждений и видеть, в каком направлении двигаться.
— Если независимая комиссия обходится не так дорого и помогает властям, зачем от этого отказываться?
— Мне кажется, это политическое решение, связанное с тем, что при участии независимых комиссий все нарушения в ПНИ станут достоянием общественности. При публикации отчетов в открытом доступе, факты и объем нарушений будут слишком видны. Государство не хочет, чтобы всплывали какие-то истории неподобающих действий по отношению к конкретным людям. Властям не нужен резонанс, как после смертей в ПНИ Петербурга.
— Были ли попытки организовать подобные независимые службы в Санкт-Петербурге?
— За всё время работы прямых инициатив со стороны петербургских властей о создании комиссии никогда не слышала. Но публичная история с десятым интернатом и смертями ребят сподвигла на уровне региона возобновить группу по реформированию ПНИ.
Была разработана дорожная карта, но пока она не утверждена целиком. Правительство согласилось включить в план разработки службы защиты прав жителей ПНИ, однако это всё было до обсуждения вышеупомянутого законопроекта, поэтому я не знаю, оставит ли Петербург эту инициативу или решит, что больше этим заниматься не надо.
— Законопроект ставит выписку из психоневрологического интерната в зависимость от заключения врача-психиатра о способности человека проживать самостоятельно или от наличия лица, которое готово за ним ухаживать. Насколько это человечно и отвечает конституционным нормам?
— Новым законом ограничивается свобода передвижения, гарантированная 27 статьей Конституции. По факту получается, что у человека практически нет шансов выйти из интерната и лечиться амбулаторно, если никто не готов поручиться за него. А многие люди из ПНИ одиноки, остались без поддержки извне. Также эта поправка противоречит закону «Об основах социального обслуживания населения», где говорится, что получение социальных услуг добровольное.
Эта строчка в законе была и в предыдущей версии, поэтому в этом плане в худшую сторону ничего не изменилось. Однако мы расстроены, что статью не изменили, потому что долго за это боролись. И здесь независимая служба защиты прав могла бы использовать механизмы, помогать человеку оспаривать отказ в выписке, ссылаясь на Конституцию.
— В закон также не включен прямой запрет на применение в психоневрологических интернатах мер физического стеснения и изоляции. Будет ли это работать по принципу: что не запрещено — разрешено?
— Об этом в законопроекте написано две статьи. В первой описываются меры физического стеснения, которые могут применять в психбольницах в случае недобровольной госпитализации. Привязывать и прочее могут только тех, кто находится в медучреждениях по решению суда.
Вторая статья — о содержании в ПНИ. Они также относятся к психиатрическим учреждениям, у них есть лицензии на оказание психиатрической помощи.
Тот факт, что в законе не прописано, что в ПНИ запрещено использовать меры физического стеснения и изоляции, чревато тем, что сотрудники будут трактовать это как разрешение. Хотя интернат — это место жительства, а не место ограничения свободы или принудительного лечения.
— Насколько в целом реалистично, что права людей с ментальной инвалидностью и всех, кто оказывается в ПНИ, будут соблюдаться после принятия закона?
— Закон убирает один из важных инструментов, который мог бы помочь развить гуманные способы организации социального обслуживания. Также он зафиксировал все те вещи, которые препятствовали выходу людей из психиатрических учреждений и их защите, поэтому ждать изменений в лучшую сторону не приходится.
Однако важно, что на фоне рассмотрения закона НКО и родительское сообщество как-то объединились. Возможно из-за такого горячего обсуждения нормативного акта произойдет укрепление позиций гражданского общества, которое узнает, что такие учреждения вообще существуют и там живут люди.
Что еще почитать:
- «Интернаты — это человеческая мясорубка». Интервью с Александрой Альбертовской — она забрала девушку из ПНИ № 10, где семь человек умерли от истощения.
- 7 человек скончались в ПНИ № 10 — якобы от истощения. Правда ли это и что говорят родственники и волонтеры?
