Писатель Гиорги Кекелидзе столкнулся с тяжелой депрессией и пережил попытку суицида, а теперь занимается просвещением в области психического здоровья. Мы поговорили с ним

—   Гиорги, вы лично прошли через тяжелую депрессию. Расскажите, как вы пришли к необходимости лечения, получили ли вы необходимую помощь и что мотивировало вас стать активистом-просветителем и помогать другим?

— Этот разговор совпадает с двухлетней годовщиной того, как я встал на путь моего выздоровления. На путь, потому что полное исцеление и покой кажутся еще далекими. У меня случаются периодические провалы, хотя теперь всё в моих руках, и трясина того ужасного ада, через который я прошел, когда я был почти парализован, осталась позади. Мои страдания были невыносимыми. Несусветный туман от неконтролируемо принимаемых бензодиазепинов подпитывал и без того кошмарные обсессии. Осада страхов. Полная недееспособность: я весил 57 килограммов, из-за спазма диафрагмы непреодолимая икота была пыткой, я ползал по стенам. Дереализация отрывала меня от мира.

Тяжелейшая депрессия – стирание будущего щупальцами прошлого и отмена настоящего, неумолимый цикл размышлений о мелких ошибках, преувеличение в тысячу раз, выдумки и приступы самобичевания. Фобия клеветы и обвинений — короче, опухоль души с агрессивными метастазами тревоги. Единственное, о чем я мечтал, это тихо уйти, найти какое-нибудь строящееся здание, с которого я бы прыгнул, и это великое недоразумение окончательно бы завершилось.

Очень мало кто думал, что меня что-то спасет. Очень малое количество людей. Это оказался долгий процесс. Медленная отмена психотропных препаратов и параллельное лечение: самые тяжелые дни, частое чередование отчаяния и надежды — поиск сил, упражнения в мысли, формирование воли.

И я победил. Сегодня я стараюсь подать пример другим и протянуть им руку помощи. Это отдельная и новая битва, напряженная и интересная.

Ожидаемые сложности в преодолении стигмы и нормализации ментальных трудностей сопровождают тысячи людей, многие из которых пишут мне раз в неделю. Я ободряю их, делюсь опытом, хотя никогда не делаю больше того, что в моей компетенции. Несмотря на то, что я изучил эту область и знаю ее немного больше, чем дилетант, я не позволю себе прописывать пациенту лекарства или примерять на себя роль психотерапевта. Я направляю их к соответствующим специалистам.

—  Какие проблемы в плане лечения психических расстройств сейчас остро стоят в стране? 

—  Проблем очень много: стигма, страх разоблачения, уродливые стереотипы, инертность тоталитарной психиатрии, ненадлежащее состояние государственных больниц, отсутствие психотерапевтических программ, в том числе для бедных семей, и еще много нюансов, вызывающих проблемы на пути развития этого процесса.

Из-за стигматизации такие заболевания, как правило, годами оказываются на втором плане. Обустройство инфраструктуры, доступные цены, лицензирование психотерапевтов, страхование и активное распространение информации — вот необходимые условия.

—  Стигмы психического нездоровья бывают двух видов. Первый — это социальная стигма, когда общество навешивает на человека психиатрический ярлык и предвзято относится. А второй тип — это самостигматизация. Как вы считаете, какой из двух типов более распространен в Грузии?

—  Оба в равной степени. И во многих развитых странах мира только недавно эту проблему преодолели, ведь психиатрия — относительно новая отрасль медицины. Мы должны осознать, что эта проблема является частью человека, почти каждого из нас, и во многом она вызвана стрессом. И ее следует лечить так, как и любое другое соматическое заболевание, а не изоляцией и стыдом.

—  Расскажите, пожалуйста, о Центре психического здоровья «Сахли» («Дом»), где вы работаете. Какие проблемы вы сейчас пытаетесь решить?

— «Сахли» — это пространство, где я ступил на путь выздоровления. Я их должник, и я помогаю в менеджменте по мере возможности. Проблемы разные. Главная из них – это недостаточное вовлечение частного бизнеса, который мог бы профинансировать очень много программ для уязвимых семей.