История здания на набережной Фонтанки, 127, примечательного своими башнями, берет начало еще в первой половине XIX века, но близкий нынешнему вид приобрело в 1882 году.
С тех пор его перестраивали еще два раза — в том числе после бомбежек 1941 года, сильно повредивших дом. Вид полуразрушенного здания вдохновлял работы городских художников, а при тушении огня в начале блокады пожарные обнаружили за одной из стен клад с драгоценностями и продуктами, о котором не знали жильцы.
Специально для «Бумаги» краевед Алексей Шишкин рассказывает историю дома на углу набережной Фонтанки и Вознесенского проспекта — и подсказывает, на что обратить внимание в окрестностях.
Дважды перестроенное здание попало под обстрел в 1941-м — при тушении огня пожарные нашли за одной из стен настоящий клад с ценностями и продуктами
Доходный дом на углу набережной Фонтанки и Вознесенского проспекта был сооружен в 1882 году. Архитектор Александр Гешвенд радикально расширил здание первой половины XIX столетия, прежде стоявшее на этом месте. Он заново оформил фасады в стиле неоренессанс, добавил эркеры и магазины с широкими витринными окнами на первом этаже.
В 1911 году здание еще раз перестроил архитектор Дмитрий Кржижановский. По его проекту во вкусе эпохи модерна и неоклассики были переоформлены интерьеры, добавлены кухни и ванные комнаты, оборудованные по последнему слову техники, надстроены дополнительные этажи и две башенки, одна из них — с часами.
В задуманном Кржижановским виде здание простояло ровно три десятилетия. В ноябре 1941 года дом на Фонтанке, 127 сильно пострадал от обстрелов. 6 ноября были разрушены сразу три этажа угловой части здания, уничтожен магазин, повреждены провода проходящей по соседнему проспекту трамвайной линии.
«Сигнал воздушной тревоги поднял седьмой взвод рано утром. Горел старинный дом № 127 на углу набережной Фонтанки… Взвод под командованием Бориса Петровича Попова прибыл на пожар и обнаружил, что горят крыша и верхние этажи. У нижней половины дома не было угла: перед пожаром в него попал снаряд, и угловая квартира на четвертом этаже со своим балконом-фонариком как бы повисла в воздухе», — писал об обстреле этого адреса ветеран Виктор Комлев в книге «Блокада. Я в полку пожарном…». В самом факте трагедии, пожаре и разрушении дома, было мало удивительного. Но вот то, что пожарные нашли при тушении, поразило даже опытных спасателей.
«Вскрывая стены в поисках скрытого огня, пожарные обнаружили вдоль стены, граничившей с коридором, глубокую нишу. Она была замаскирована обоями и завешена полотном. Ярусами стояли в нише фанерные ящики. В них, тщательно упакованные, лежали различные ценности. И было их столько, что пожарные и ребята из полка не верили своим глазам. В одних ящиках было огромное количество дорогой посуды: саксонский фарфор, хрусталь баккара — каждый предмет завернут в папиросную бумагу. Флаконы с потемневшими от времени французскими духами. Рулоны старинных габардинов, шелков, полотна, касторового сукна и других дорогих тканей. Потом пошли ящики с драгоценными украшениями, золотом, серебром, жемчугом», — вспоминал Комлев. Больше всего участников происходящего поразило то, что в некоторых ящиках были обнаружены продукты: кофе в зернах, изюм, сухое печенье, папиросы «Пушка» и «Сафо» нэповских времен.
Жильцы разрушенной квартиры понятия не имели о кладе. Всего за несколько дней до обстрела одна из жительниц похоронила сестру, умершую от голода. Сокровища передали властям. Командир взвода пожарных разрешил своим подчиненным, в основном подросткам и совсем молодым взрослым, только набрать понемногу изюма. Курильщика наградили папиросной бумагой, нескольких девушек, боровшихся с огнем, флаконами духов или фарфоровой чашкой. Как выяснилось, в нише было спрятано ценностей на 3 миллиона рублей.
Обстрел в ночь на 7 ноября не стал для Фонтанки, 127 последним. 30 ноября в него и три соседние здания попали четыре фугасные бомбы: двое жильцов погибли, еще пять были ранены. В тот день, по данным военного историка Баира Иринчеева, на Ленинград сбросили 41 бомбу и 514 артиллерийских снаряда.
Полуразрушенный дом на Фонтанке стал источником вдохновения для сразу нескольких ленинградских художников. В том числе его изобразили художник и архитектор Александр Ротач и автор графической серии «Ленинград в блокаде» Николай Дормидонтов, который и сам жил в пострадавшем здании.
К восстановлению дома на Фонтанке в переживавшем жилищный кризис послевоенном Ленинграде приступили к началу 50-х. А в 80-е одна башня лишилась этажа из-за пожара
С 1941 по 1944 годы в Ленинграде была разрушена примерно треть жилого фонда. В число уничтоженных домов вошли не только здания, погибшие из-за обстрелов, бомбежек и пожаров, но и деревянные постройки, разобранные на топливо. Самочинная разборка домов при этом считалась в блокаду серьезным преступлением. А жители «деревяшек» зачастую не хотели съезжать из них: выживать и отапливать такие здания было проще, чем холодные квартиры в каменных многоэтажках.
К январю 1944 года население Ленинграда сократилось с довоенных 3 миллионов до примерно 580 тысяч человек. Но уже в течение года в город вернулись более 400 тысяч жителей, а в 1945 году вернувшихся было уже более полумиллиона. И это при том, что власти бюрократически ограничивали возвращение ленинградцев домой: без соответствующего разрешения милиция грозила выселять людей в течение суток.
Жесткие ограничения аргументировали в том числе тем, что эвакуированные из Ленинграда, например, в Челябинск военные заводы не могли оставаться без сотрудников, которые, конечно, желали поскорее вернуться домой. К тому же уцелевшие квартиры в период блокады активно перераспределяли между оставшимися жителями — не было никаких гарантий, что в жилье эвакуированных уже не вселились другие люди.
Жилой фонд требовалось экстренно восстанавливать. По данным журналиста Анатолия Аграфенина, уже в 1944−1945 годах удалось отремонтировать 1,6 миллиона квадратных метров квартир, но жилья всё равно критически не хватало. «Буквально душил горожан жилищный кризис. Это была пора поистине великой тесноты. Многие тысячи рабочих реэвакуированных предприятий, люди, направленные на невские берега по разного рода разнарядкам, жили в ужасающих условиях», — пишет Александр Ваксер в книге «Ленинград послевоенный». Коммунальное хозяйство, в том числе, система водопровода и канализации, электрические сети тоже были серьезно повреждены.
Но до восстановления многих полуразрушенных зданий в центре города руки дошли только к началу 1950-х годов. В их числе был и дом на Фонтанке, 127. Проект его возрождения разработала архитекторка Надежда Агеева. Начиная с 1944 года, она включилась в восстановление города вместе с мужем, главным архитектором Ленинграда Николаем Барановым. Кроме возрождения отдельных разрушенных зданий, она участвовала, например, в проектировании нового Центрального парка на островах и реконструкции площади перед Финляндским вокзалом.
По проекту Агеевой разрушенная часть дома была восстановлена, а здание в целом получило новый архитектурный облик в стиле пролетарской классики. Вместо невысокой башенки начала ХХ века Надежда Гергиевна начертила для здания двухуровневую массивную башню с завершением «фонариком». По городской традиции она перекликалась с двумя другими доминантами на том же проспекте — куполом Дома городских учреждений и башней бывшего доходного дома общества товарищества «Помещик».
В мае 1982 года в башне дома произошел еще один пожар. Горел «фонарик» башни, который решено было не восстанавливать, а только укоротить доминанту на один этаж. Кстати, в самой башне до сих пор находится жилая квартира — престижная недвижимость с великолепными видами на город и одновременно памятник послевоенному восстановлению Ленинграда.
Что здесь делать: посетить чудом сохранившую первозданный вид парадную и навестить легендарную чебуречную по соседству
- Загляните в парадную со стороны набережной Фонтанки. Она удивительно хорошо сохранилась, несмотря на бомбежки и обстрелы. Уцелела даже напольная мозаика с датой первоначальной постройки — 1882 год. Кроме того, в здании можно найти богатую лепнину, лестничные ограждения, напольную метлахскую плитку начала ХХ века, когда дом перестраивал архитектор Дмитрий Кржижановский.
- В соседнем здании на Вознесенском проспекте, 55 посетите старейшую непрерывно действующую чебуречную в городе — легендарное заведение «Салхино». Она открылась в 1962 году как Столовая № 17 с блюдами кавказской кухни в доме на углу Садовой и Вознесенского. Популярность кафе была настолько велика, что в 1982 году ленинградские пищевики решили расширить его площадь в несколько раз. Так чебуречная и переехала на современный адрес.
- Обратите внимание на монументальный желтый дом с классическим портиком по диагонали — на набережной Фонтанки, 120. Это дворец Алексея Гарновского, авантюриста эпохи Екатерины II, перестроенный сперва в казармы, а затем в жилой дом для военных и их потомков.
После смерти фаворита императрицы Григория Потемкина Гарновский расхитил ценности из Таврического дворца, принадлежавшего светлейшему князю. Кроме того, вороватый придворный был в ссоре с соседом — Гавриилом Державиным. Благодаря этому, особняк Гарновского остался в том числе в антологиях русской поэзии. Ему посвящено стихотворение «Ко второму соседу». В нем Державин жалуется, что соседское жилье загораживает ему солнце, и предрекает его хозяину скорое разорение и опалу (всё сбылось).
Что еще почитать:
- Этот роскошный особняк строили для кутежа, а в итоге он стал символом блокады. Читайте, как менялось назначение Дома Радио и почему ему нужна реставрация.
- Проклятый старый дом: 7 сущностей дома Басевича — главной заброшки в центре Петербурга.
