Год в Херцег-Нови: как петербурженка переехала в Черногорию семьей с четырьмя детьми и чем жизнь там походит на ситком

Тоже уехали из Петербурга, но каждый день проверяете местный прогноз погоды?
Мы объединяем петербуржцев по всему миру в проекте «Кисы на Обводном» — присоединяйтесь и получайте приветы из любимого города.

— Я больше 10 лет работала в благотворительности, потом четыре года редактором в издательстве «Самокат». Там я редактировала книги для детей, подростков и родителей. Позже я стала шеф-редактором в издательстве «МИФ.Детство» и занималась научно-познавательной литературой для детей.

В Петербурге у нас в отличие от многих уехавших долго не было своего жилья, но перед отъездом мы купили загородный дом на участке родителей в Ленобласти. Даже не успели в нем толком пожить, сейчас он стоит как Муми-дом и пустует.

Мы снимали разные квартиры в центре, работали в свободном графике, тусовались по ресторанам с друзьями и детьми. У нас две кровные дочки и две приемные, им от четырех до 13 лет. Мы с самого начала хотели много детей. Муж работал на «Пятом канале» и вел передачу «День ангела» про приемных детей. Мы планировали усыновить ребенка из детского дома «Система».

С детьми мы также всегда вместе ходили на митинги, потому что они — часть нашей повседневной жизни. Когда в России начался повсеместный пиздец, то мы с детьми в колясках, переносках и рюкзаках ходили на все [массовые акции] в Петербурге. Например, за [Алексея] Навального или на шествие после убийства [Бориса] Немцова. Есть фотки, где дочка сама рисовала плакат.

Когда в России начали обсуждать лишение опекунства из-за участия в митингах, мы испугались, что у нас могут отобрать ребенка. Наша последняя дочка Саша, которую мы забрали из Забайкалья в 2021 году, долго находилась под нашей опекой, потому что у нее инвалидность по ДЦП. Имело смысл оставлять ее под опекой, чтобы получать выплаты и пенсии для улучшения реабилитации.

Кто сыграл для вас важную роль?

— Мы долго не могли уехать из России, потому что нам нужно было удочерить Сашу. Опекаемые дети принадлежат государству, поэтому уехать вместе с ними нельзя. В сентябре−октябре 2022 года подали документы на удочерение, в декабре нам дали решение, после чего мы получили загранпаспорт и купили билеты в феврале 2023-го. В марте мы улетели.

В семье несколько раз обсуждали отъезд из России, но в 2022 году стало понятно, что надо уезжать. Мы не смогли попасть в Испанию, куда переезжали друзья, потому что никто из нас не айтишник: мой муж гид, а желающих взять меня на работу в европейское издательство не было. Сейчас я занимаюсь только своим блогом про книжки и родительство и фрилансом.

Еще я хотела переехать в Аргентину, но мой муж раз в год планирует возвращаться в Петербург и зарабатывать деньги экскурсиями там. Гидам нужно довольно много времени, чтобы раскрутиться, а в России у него с этим сложностей нет. За летний туристический сезон в Петербурге муж зарабатывает годовой бюджет.

Поэтому мы выбирали из Сербии и Черногории. Сперва собирались в Белград, потому что туда перебралась добрая половина друзей. Тем не менее от Сербии мы отказались из-за Саши. Для нее нужно учесть особенности с образованием, и тратить год ее жизни на обучение сербскому для адаптации в местной школе мы не хотели. В то же время в Херцег-Нови уехавшие [российские] учителя, преимущественно из Москвы, открыли русскоязычную школу.

Здесь мы находимся в пузыре русскоязычного сообщества. Какая-то часть людей приехала из Украины, кто-то из Беларуси, большая часть уехавших из России. В основном они концентрируются вокруг школы, сами там работают и водят детей.

Херцег-Нови — анклав, в котором все понемногу приходят в себя, потому что это та же самая зона комфорта, как в России, за исключением доставки еды, на которую все жалуются в соцсетях. Безусловно, часть людей здесь сделали ВНЖ, некоторые пошли на курсы сербского и черногорского, научились ходить по врачам. Мы живем как туристы и постоянно делаем визараны.

Здесь все ходят по русскоязычным местам и друг к другу в гости. Это то, что всех спасает, потому что невозможно находиться постоянно одному. У всех гигантский круг общения, постоянно встречаешь кого-то знакомого, когда идешь по улице. Например, сейчас у меня уехал муж, и знакомый предложил помогать с сумками. Есть деревенское ощущение добрососедства.

Чему вас научил Херцег–Нови?

— У истории добрососедства есть обратная сторона. Когда люди ссорятся или у них разладились отношения, то они больше не могут ходить в бар, потому что бар [условно] один. Они не могут ходить в кофейню, потому что кофейня [условно] одна. Это всё выглядит, как плохой ситком.

Ты идешь по улице и встречаешь не только тех, кого рад видеть, но и тех, с кем никогда бы не хотел пересекаться. Для тех, кто раньше жил в большом городе, жизнь становится какой-то картонной, из нее хочется убежать. Не хочется провести всю дальнейшую жизнь с людьми, которых ты не выбирал.

У нас тут несколько семей распалось на фоне бесконечной тусовки в маленькой деревне, и это, как мне кажется, не предел. Не хочется показаться всем недовольной, но это история про временное проживание. Ты сидишь и ждешь, когда подашь документы в другую страну, и там-то начнется настоящая жизнь. Мы собираемся переезжать в Канаду, другие семьи планируют перебраться в Аргентину.

Что бы вы хотели перенести из Херцег–Нови в Петербург

— Честно говоря, кроме климата мне ничего в голову не приходит. В Петербурге мы тратили много сил на организацию простых бытовых вещей: например, как отвезти детей до школы по грязи и снегу в −20 градусов. Не то, что теперь мы тратим освободившееся время осмысленно, но успеваем продышаться и подумать, что можно делать дальше.