Сегодня кажется очевидным, что до основания Петербурга на его месте жили люди, происходили события, и память о них — часть культурного наследия города. Но это было признано совсем недавно благодаря усилиям конкретных людей.
Археологу Петру Сорокину 60 лет. В 2006–2010 годах под его руководством было сделано самое важное археологическое открытие в городе — на Охтинском мысе нашли останки шведских крепостей Ландскрона и Ниеншанц и города Ниен, разрушенного в ходе Северной войны.
Историки и градозащитное сообщество надеялись, что мыс станет музеем под открытым небом. В 2010 году им удалось добиться отмены строительства здесь небоскреба «Охта-центр». Но в сентябре 2022-го после долгих тяжб Госстройнадзор разрешил «Газпрому» построить на этом месте «общественно-деловой комплекс с историческим парком». В январе 2023 года работы начались.
«Бумага» рассказывает историю Петра Сорокина — человека, который первым открыл Петербург допетровского времени, спасал его от уничтожения и теперь вынужден смириться, что дело его жизни разрушает экскаватор.
Беспрецедентные раскопки
2008 год, Охтинский мыс. Молодые люди в оранжевых касках расчищают мастерками деревянную кладку. В Красногвардейском районе Петербурга продолжаются одни из самых масштабных археологических раскопок в российской истории: на территории в 23 тысячи квадратных метров в две смены работают больше 200 человек под руководством двух десятков археологов из Северо-Западного филиала Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Лихачева, Института истории материальной культуры РАН, Эрмитажа.
Работами руководит Петр Сорокин — главный специалист по истории памятников Охтинского мыса. Без него эти раскопки бы не состоялись: именно Сорокин в 2001 году добился для территории статуса охранной зоны. И когда в 2006-м землю продали «Газпром нефти», которая собиралась построить здесь 400-метровую башню, компании по закону пришлось пригласить археологов: они должны были обследовать Охтинский мыс, извлечь находки и установить, какую ценность представляет земля.
Петр Сорокин не очень обрадовался, когда к нему обратился «Газпром» — сроки, выделенные на работу, казались явно недостаточными. «Никому бы в голову не пришло раскапывать территорию целой крепости за 2–3 года», — объясняет он. Но Сорокин и сам тогда не предполагал, насколько значительными окажутся найденные объекты.
Бесперспективное дело
Особый интерес Сорокина к Охтинскому мысу возник после другого успешного опыта раскопок — в Усть-Ижоре, куда кафедра археологии направила его, 26-летнего выпускника истфака ЛГУ родом из белорусского поселка Лоев.
«Петр Егорович родом не из Ленинграда. Но он стал ленинградцем в большей степени, чем многие его товарищи, которые здесь выросли и учились», — говорит «Бумаге» археолог Ольга Щеглова. Она знакома с Сорокиным 35 лет: они вместе работали в отделе славяно-финской археологии Института истории материальной культуры (ИИМК) РАН. Там начальником Сорокина был знаменитый археолог Анатолий Кирпичников, руководитель раскопок в Старой Ладоге.
На месте поселка Усть-Ижора в Колпинском районе Петербурга 15 июля 1240 года была Невская битва. В конце 1980-х там начали реконструировать церковь Александра Невского и впервые взялись исследовать культурный слой. «На рубеже 1980–1990-х это был промышленный район, в котором память была чисто номинальной», — рассказывает Ольга Щеглова.
«Помимо остатков сгоревшей деревянной церкви петровского времени мы обнаружили петровскую земляную фортецию времен Северной войны и следы первых средневековых поселений на берегах Невы», — перечисляет Сорокин.
«[Сорокин] исследовал и сумел поднять это место на такой щит, воссоздать историю древнего прошлого. Сейчас там восстановленный храм, музей, это действительно туристическая достопримечательность», — добавляет Щеглова.
Сам Сорокин говорит, что благодаря Усть-Ижоре он вышел на тему предыстории Петербурга: «Появилось много ниточек, за которые захотелось потянуть. Посмотреть, а что же сохранилось на Охте, где были древние крепости Ландскрона и Ниеншанц, город Ниен, известные по письменным свидетельствам. Большинство историков и археологов в то время считали, что дело это бесперспективное: под заводскими корпусами и городской застройкой вряд ли что-то уцелело. Поэтому никакие исследования там не проводили».
Начало поисков
Ольга Щеглова называет Сорокина «первопроходцем»:
— Когда он начинал, допетровский и ранний петровский Петербург не считался достойным археологических исследований. Только в конце 1950-х были раскопки в районе Кунсткамеры. Если посмотреть на карту раскопок Сорокина — и Ниеншанц, и пространство у здания Двенадцати коллегий, и лаборатория Ломоносова на Васильевском острове, и территория около Фонтанного дома (в 2004 году у Шереметевского дворца обнаружили могильник XV века — прим. «Бумаги»), и Летний сад, и много-много других мест, — окажется, что это и есть карта Петербурга допетровского времени.
До 90-х годов «археология» не упоминалась в контексте охраны петербургских памятников. «Во многом это объяснялось тем, что в те годы XVIII век еще не считался археологическим временем, а более ранних памятников в городе не существовало. Мы решили изменить ситуацию и в начале 1990-х разработали программу изучения и сохранения допетровских памятников на территории Петербурга», — вспоминает Сорокин.
Эту программу поддержали в городском комитете по охране памятников. Для ее реализации при Северо-Западном институте культурного и природного наследия создали археологическую экспедицию.
«Сорокин вписался в перестроечное настроение. Занимался с ребятами которые восстанавливали [исторические] ладьи, корабли. Ему важна не просто наука, а наука, которая выходит к людям и захватывает их. При этом он абсолютно не популист. Не стремится быть общественной личностью. Он очень скромный, сухой. Даже его друзья мало что про него знают. Он никогда не афиширует свою частную жизнь», — говорит Ольга Щеглова.
В 1992-м Петр Сорокин вышел с разведкой на правый берег Охты, где в XVII веке находились кварталы торгового города Ниена, а затем — на Охтинский мыс, территорию крепости Ниеншанц.
Там в это время работал Петрозавод — наследник Охтинский верфей, в последние десятилетия производивший оборудование для судостроения. Почти всю территорию занимали постройки завода, основную часть которых возвели в 1980-е. Директор завода удивился инициативе, но поддержал археологов.
В шурфах (пробных раскопах) археологи нашли слои XVII века, а за пределами завода, на берегу Охты, — захоронение XVI века. Благодаря этому культурный слой Охтинского мыса — то есть грунт с допетровскими артефактами — после нескольких лет волокиты получил статус объекта культурного наследия. Но копать широкой площадью и на значительную глубину было невозможно.
15 июня 2000 года на береговом склоне у Большеохтинского моста, на месте одного из утраченных бастионов, открыли памятный знак крепости Ниеншанц: гранитную плиту с шестью пушками. Их тоже нашли археологи: когда-то эти пушки стояли в центре Петрозавода в ограде дуба, по легенде посаженного Петром I (но скорее всего, нет), а в 1980-е исчезли.
— В 1993 году мы обнаружили пушки на одной из площадок металлолома — про них просто забыли. Мы предложили городским властям установить на месте Ниеншанца памятный знак, и они поддержали эту идею. Правда, средства на ее реализацию дали шведские спонсоры, которых нашло руководство газеты «Деловой Петербург», — вспоминает Сорокин. — Мы видели в нем памятник и допетровской эпохе, и победе Петра Великого в 1703 году — преддверию основания Петербурга.
Петрозавод обанкротился и в 2001 году закрылся. Территорию выкупила девелоперская компания «Охта Групп». К 300-летию Петербурга она открыла в одном из зданий бывшего Петрозавода первый музей допетровской истории Петербурга «700 лет: Ландскрона, Невское устье, Ниеншанц» с находками первых раскопок. Его концепцию разработал Петр Сорокин, одной из первых посетительниц стала шведская принцесса Виктория.
Шведские крепости
В 2006-м новый собственник мыса «Газпром» приступил к сносу заводских корпусов. Археологи развернули работы и вскоре объявили: они нашли участки укреплений Ниеншанца — шведской крепости XVII века, которая считалась утраченной. Насыпи, деревянные конструкции и ров сохранились благодаря тому, что завод над ними стоял на сваях.
А в 2008-м обнаружили рвы другой крепости — Ландскрона, просуществовавшей всего год, с 1300-го по 1301-й, и более раннего городища новгородского периода. Под ними, на глубине около 5 метров, были следы поселений древних людей.
— Сейчас в Петербурге нельзя увидеть ни одного сооружения допетровского времени. А тут целые пласты истории: неолитические стоянки, новгородское городище, шведская Ландскрона, наконец, Ниеншанц, — описывает Сорокин.
Исследователи констатировали, что остатки крепостей в нижней части сохранились «практически на всей площади мыса в полных масштабах».
Застройщика новости не обрадовали.
— Мы настаивали на сохранении остатков крепостей как недвижимых объектов, которые по закону должны оставаться на месте обнаружения, — вспоминает Сорокин. — Представители «Газпрома» не были к этому готовы: «Как же так, город выделил эту территорию для строительства, нас заверили, что нужно только провести раскопки».
«Пятно застройки под небоскребом — это не что иное, как Ниеншанц и Ландскрона. Это древние города, которые существовали еще до Петербурга», — сказал тогда в интервью «РИА Новости» профессор Олег Иоаннисян, руководитель сектора архитектурной археологии Эрмитажа. Он добавил, что городская власть «давит очень сильно и активно» на органы охраны памятников.
Ольга Щеглова вспоминает, что общественную позицию Сорокина по Охтинскому мысу поддержал Анатолий Кирпичников, его учитель, — ее это тогда удивило: «Потому что уж такие [авторитетные] люди проявили в этой истории разумную осторожность, известный конформизм. А Кирпичников нет. Он считал, что это выдающийся памятник и тут вопрос, уступать в котором не надо».
25 ноября 2009 года Анатолий Кирпичников заявил: «Совершенно ясно, что на этом месте вообще ничего строить нельзя. У меня были представления, что можно совместить будущее строительство с мысовым изобилием исторических памятников. Нет, нельзя, видимо, совместить».
Тяжба
Представителей «Газпрома» — сотрудников «Охта-центра», с которыми археологи общались во время раскопок на площадке, Петр Сорокин называет «порядочными людьми» и считает, что «они в какой-то мере оказались заложниками ситуации»: «Они сразу нас предупредили, что от них в вопросе сохранения памятников ничего не зависит и все вопросы решают в Москве».
В августе 2009 года археологи отказались подписывать документы о том, что территория полностью обследована и ничего, требующего сохранения, не выявлено. «Вскоре после этого руководство ОДЦ „Охта“ сменили, началось усиленное давление на несговорчивых археологов, подкрепленное судебными исками», — рассказывает Сорокин.
В январе 2010-го «Газпром» провел новый конкурс на завершение раскопок. Победил Институт истории материальной культуры РАН. «Неугодного археолога отстранили от раскопок под „Охта-центром“», — писало издание «Канонер». «„Газпром“ не хочет с ним работать», — пояснил тогда корреспонденту директор Института истории материальной культуры Евгений Носов. «Несмотря на официальную лояльность, господин Сорокин препятствовал каждой попытке уничтожения фрагментов Ниеншанца, которые неоднократно предпринимались представителями ОДЦ „Охта“», — уточнил «Канонер» со ссылкой на свои источники.
Петру Сорокину предложили научное руководство новыми раскопками. «Но я отказался, поскольку понимал, что мы не сможем решать судьбу обнаруженных памятников. Копать их под снос я не собирался», — поясняет он. Раскопки возглавила Наталья Соловьева, научный сотрудник ИИМК. В интервью «Фонтанке» она сказала: «Мы археологи. <…> Мы не решаем судьбу памятника, это задача соответствующих органов».
Раскопки провели в ускоренном порядке за шесть месяцев. А 9 декабря 2010 года — после больших общественных протестов против «Охта-центра» — губернатор Валентина Матвиенко заявила журналистам, что небоскреб на Охте не построят. Судьба памятников вновь оказалась под вопросом.
Прогалина с забором
«Газпром» построил башню в другом месте, но от идеи застроить Охтинский мыс не отказался. Компания провела историко-культурную экспертизу, которая признала охранной зоной, по оценке градозащитников, лишь около 15 % исторической территории.
У позиции «Газпрома» в городе есть сторонники. «Если на месте прогалины с „синим забором“ появится объект жилой недвижимости или общественно-деловой центр, то ансамбль Красногвардейской площади станет достойным украшением района», — высказался в 2017 году экс-директор бывшего арт-кластера Artplay на Охте (сейчас он называется Design District DAA, им управляет другая команда) Руслан Чернобаев.
Петр Сорокин считает подобное мнение ангажированным — он лично никогда не слышал его вживую: «Неужели люди настолько недалекие и не понимают, что стекляшку бизнес-центра можно построить где угодно, а памятники переносить нельзя? Их уничтожение приравнивается к вандализму».
На стороне Сорокина широкая общественность. В 2013 году инициативная группа, в которую вошли ученые, писатели и обычные петербуржцы, составила «Охтинскую декларацию» — неофициальный документ, который запрещает застройку мыса из-за уникальности археологических находок и поддерживает идею Сорокина об археологическом парке. Ее подписали около 5 тысяч человек.
Участники группы много лет безуспешно судятся с КГИОП и Госстройнадзором за границы охранной зоны. На месте застройки активисты проводят пикеты и следят за движениями техники. «Газпром», в свою очередь, судился с археологами, пытаясь взыскать с них 75 миллионов рублей за срыв сроков работ, но проиграл.
За последние годы появилось около 20 проектов музеефикации Охтинского мыса — от студенческих до профессиональных с участием известных в Петербурге архитекторов. Петру Сорокину больше всего нравятся идеи выпускницы СПбГАСУ Елены Мельниковой 2009 года и архитектора Святослава Гайковича 2021 года.
Приступая в 2023 году к работам на Охтинском мысе, в «Газпроме» обещают организовать здесь «музей археологии и исторический парк».
— Но проблема же не в здании для музея. А в том, чтобы сохранить недвижимые памятники — остатки трех крепостей. Это уникальное свидетельство прошлого. Как видно из проекта, сохранять там ничего не собираются. Здание бизнес-центра с многоуровневыми подземными парковками, занимающее всю территорию мыса, не оставляет историческим крепостям никаких шансов на спасение. Чудом сохранившиеся следы древней истории будут стерты. И никакой выставочный зал, который обещают городские власти, не исправит ситуацию. Непонятна позиция «Газпрома», вложившего огромные средства в исследование Охтинского мыса. Он мог бы подарить городу современный интерактивный археологический парк — и таким образом увековечить себя. Но пока мы наблюдаем погоню за сиюминутной выгодой, — считает Сорокин.
Общеевропейская история
Во всех интервью Петр Сорокин отказывается присваивать себе какие-либо заслуги, переводя с «я» на «мы»: «мы обнаружили», «мы предложили», «мы настаивали». «Потому что для него Охтинский мыс — достояние народа. И он за него стоит. И когда [Сорокин] говорит „мы“ — это потому, что он верит, что [сохранить памятники] нужно не только и не столько ему, сколько это нужно всем», — объясняет Ольга Щеглова.
Ниеншанц по-прежнему часть его жизни: «Я бы не стал говорить о фатализме, — рассуждает Сорокин. — Но каким-то образом судьба связала меня с археологией Петербурга и вывела на Ниеншанц. Я продолжаю работать над этой темой. Мы с коллегами обрабатываем материалы, готовим новые публикации. Сейчас главная задача — сохранить для будущего уникальные памятники археологии и всю информацию, полученную во время раскопок».
— История с Ниеншанцем очень изменила Петра. Кто-то из знакомых, видевших его до этого и после, сказал: «Ведь он высох весь». Он как старообрядец, который не будет менять крестово знамение: встал твердо на свои позиции и стоит на них. Потому что верит в их ценность. Это встречается очень редко, — говорит Щеглова.
Сорокин до сих пор мечтает, что на левом берегу Охты будет музей под открытым небом.
— Для города и страны это какой-то маленький клочок земли, но здесь сосредоточены значимые памятники общеевропейской истории. Неужели нельзя сохранить его от застройки, сохранить эту память? — не понимает он.
Но Охтинский мыс по-прежнему закрыт четырехметровым синим забором. Время от времени за ним приземляется вертолет «Газпрома». Подготовка участка к строительству комплекса началась.
Мы работаем для вас — оформите донат, чтобы «Бумага» и дальше писала о событиях в Петербурге
поддержать 💚Что еще почитать:
- Охтинский мыс снова хотят застроить — ранее там обнаружили уникальные крепости Ландскрона и Ниеншанц. Археолог Петр Сорокин рассказывает, чем они важны для Петербурга и Европы.
- Градозащитницу Анастасию Плюто задержали дома в Петербурге перед акцией против застройки Охтинского мыса.
