Георгий Зограф — младший научный сотрудник Нового Физтеха ИТМО, кандидат физико-математических наук. Он работает в лаборатории гибридной нанофотоники и оптоэлектроники Нового Физтеха и ищет новые способы измерения температуры нанообъектов. Своим предназначением молодой физик считает создание прикладных устройств, которые смогут принести пользу народному хозяйству.
«Бумага» поговорила с Георгием. Он рассказал о том, как посвятил жизнь научным изысканиям, почему суть хорошей научной статьи умещается в твит и как работать в постоянном информационном потоке.
Этот материал мы выпустили для партнерского спецпроекта с билайн о молодых представителях традиционных профессий. Читайте о том, как современный мир меняет их работу и почему для них важно всегда быть онлайн. Сейчас это еще проще: билайн расширяет покрытие в Петербурге и сделал доступной связь 4G в тоннелях метро.
Почему вы решили стать физиком?
— Это череда случайностей. Когда я был подростком, родители предложили мне поучиться в лицее «Физико-техническая школа», он же «Алфёровский лицей» (назван в честь нобелевского лауреата Жореса Алфёрова — прим. «Бумаги»). Там молодые преподаватели свежо рассказывали о математике, физике, программировании — меня это сразу заинтересовало.
Когда пришло время идти в университет, мой отец, известный в узких кругах профессор математики (Петр Зограф, доктор физико-математических наук — прим. «Бумаги»), сказал: «Гоша, я тебя умоляю, только не на матмех СПбГУ». Фамилия у нас редкая, а он знал мой уровень и понимал, что ему потом придется смотреть в глаза своим коллегам из Университета.
В лицее я выигрывал олимпиады по физике и математике, поэтому решил поступить на физико-технический факультет Политеха. Там преподавали научные сотрудники из института им. А. Ф. Иоффе РАН, где работали такие великие ученые, как Петр Леонидович Капица, Лев Ландау и тот же Жорес Алфёров.
Учиться было очень сложно. Мои одногруппники были супер-мега-мозги, самые настоящие машины. Я думал: «Да какая мне наука, когда эти ребята так считают! Нет, это не для меня». А потом выяснилось, что эти ребята — ведущие молодые ученые мира, самые яркие представители физики и оптики.
Как-то раз к нам на пару по математической физике приехал на мотоцикле преподаватель из Физтеха ИТМО — Михаил Игоревич Петров. Я смотрел на него, а в голове была мысль: «Ни фига себе! Хочу так же!» Открыл его аккаунт в инстаграме, а там — Австралия, Сингапур, Барселона, сноуборды, горные лыжи. Человек постоянно по свету колесит, формулы пишет, а ему за это еще и платят! Так я и решил в 2015 году поступить в магистратуру ИТМО — и с тех пор нахожусь здесь.
В ИТМО есть всё, за чем я шел: молодые коллеги, суперсовременное оборудование, возможность общаться с нобелевскими лауреатами. Вообще кайф. Аппетит приходит во время еды, а научный азарт — по мере получения результатов. Мне повезло попасть в Новый Физтех (физико-технический факультет Университета ИТМО — прим. «Бумаги»), я написал хорошее количество работ (40 научных статей — прим. «Бумаги»), недавно защитился и теперь кандидат наук.
В лаборатории «Гибридной нанофотоники и оптоэлектроники» мы занимаемся фундаментальными проблемами прикладной физики. В частности, разрабатываем новые материалы и структуры для улучшения оптических и фотовольтаических (помогающих получить электрический ток из солнечного света — прим. «Бумаги») свойств солнечных батарей и светодиодов.
Популярный сейчас источник энергии — солнечные батареи. Задача нашей лаборатории — увеличение эффективности солнечных элементов. Причем мы создаем не только сами солнечные элементы, но и материал для них — галогенидные перовскиты (класс полупроводниковых материалов — прим. «Бумаги»).
Я сам работаю немножко над другим направлением: изучаю, как с помощью света можно нагревать наноразмерные объекты и измерять их температуру оптическим методом. Проще говоря, когда исследуешь объекты величиной в 100 нанометров (одной десятимиллионной части метра — прим. «Бумаги») то в них градусник не засунуть — нужны новые методы.
Говоря о практическом значении этой задачи: в медицине практикуется фототерапия (лечение светом — прим. «Бумаги»), в которой локально облучаются биологические ткани. [Во время этого] важно знать температуру на масштабах микронов и меньше. Потому что общая температура тела не изменится от такого воздействия, но локальный перегрев здоровых клеток может привести к денатурации белков, то есть к смерти этих клеток.
Как современный мир изменил вашу профессию?
— Для меня ролевая модель — мой папа-математик. Помню, в моем детстве он лежал в постели и писал на листочке от руки формулы. Видя, как сейчас он это делает на планшете, я понимаю, что все процессы невероятно ускорились. Это круто, но вместе с тем — палка о двух концах.
Мы загоняем себя в рамки, чтобы работать быстрее и больше. За последние десять лет поток информации увеличился невероятно: можно видеть, как растет и количество научных статей. Чтобы всё успевать, приходится держать руку на пульсе, следить за новостями науки. Слава богу, есть Facebook для ученых — Researchgate, где можно спокойно обсудить новую статеечку. Многие вещи западные ученые разбирают в твиттере, и это удобный показатель качества: если ты не можешь вместить суть статьи в 280 символов, то, скорее всего, она получилась не очень хорошей.
Я заметил корреляцию: из ученых старшего поколения успешнее те, кто перестроился на цифровизацию и перестал писать от руки. Если раньше для подготовки статьи было достаточно усилий одного человека, то сейчас работать таким образом очень сложно. Наука стала интердисциплинарной, нужна синергия: достичь высокого результата без команды не получится, каким бы сильным единоличником ты ни был.
Когда я работал в лаборатории Физико-технического института им. А. Ф. Иоффе РАН, то общался там с заслуженными учеными, членами-корреспондентами и академиками РАН. Все они супершустрые, летают с одного конца света на другой и великолепно приспосабливаются [к новой реальности]. Open-minded, в общем.
Ученые понимают: чем современнее подход, тем эффективнее результат. А если ты будешь продолжать попытки предсказывать погоду по электричеству в шерстке своей кошки, далеко не уедешь.
Три онлайн-инструмента
- Телеграм. Это мой главный рабочий инструмент. Он не только про коммуникацию с коллегами, но и про обмен результатами. Частый случай: студент в лаборатории измерил какой-либо показатель и срочно шлет мне его в телеграме. Для того чтобы быть на связи, мы создаем коллективные чаты под конкретный проект — так удобнее и результаты не теряются.
Есть такое [негласное] правило деловой переписки: отвечай на сообщения в мессенджере в течение часа, а на письма в почте — в течение дня. - Overleaf. Это как Google Docs, только для ученых. В нем мы пишем научные статьи и следим за изменениями текста в режиме реального времени. Это очень удобно, когда нужно работать вместе с несколькими авторами, находящимися в разных концах света.
- YouTube. Хорошая онлайн-лекция на узкую научную тему может заменить целую книгу. У Нового Физтеха есть свой канал, на котором суперкрутые ребята Кристина Фризюк и Андрей Кудлис готовят лекции на нереальном уровне
Мобильный интернет и голосовая связь билайн теперь доступны не только на улицах города, но и в поездах метро. На красной, синей и оранжевой линиях полное 4G-покрытие обеспечено на всем протяжении, на зеленой 4G доступен от станции «Приморская» до «Рыбацкого», а на фиолетовой еще ведутся работы.
Что помогает вам развиваться?
— Почему мы занимаемся физикой? Потому что это огромная социальная ответственность. Я понял это несколько лет назад, когда побывал в научной школе в пригороде Мадрида и увидел одну табличку. На ней было написано, что школу поддерживает крупный испанский банк, так как ее ученые трудятся на благо нации. В тот момент я подумал, что главное в работе ученого — отвечать запросам общества.
Моя глобальная цель в науке — довести идею от теоретического предсказания до практического применения. Чтобы человек мог взять условный «прибор» и сказать: «Вау! А ведь это работает!»
Часто можно услышать мнение, что сейчас ученому нужны софт-скиллы. Конечно, только ими не обойтись: нужно владеть профессиональными хард-скиллами. Я учусь комбинировать разные навыки, прислушиваться к обратной связи и работать над своими слабыми местами. Если неправильно себя повел в общении с коллегами, то исправляю ситуацию. Однажды я пообещал что-то, за что полностью ответственности не нес, поэтому и гарантировать [исполнения] не мог. Когда же это что-то пошло не по плану, я долго испытывал чувство вины, но постарался сразу обсудить и решить эту проблему.
Раньше я скептически относился к тренингам по софт-скиллам и вообще к институту коучинга, но потом у нас в Новом Физтехе появился бизнес-наставник, отвечающий за коммуникацию между нами, а после и психолог. [С их помощью] я понял, что наука — на 95 % прогнозируемая вещь, и этот процесс можно оптимизировать. Например, использовать диаграммы Ганта для решения научных задач и диаграмму Эйзенхауэра для оценки приоритетности задач в течение дня, недели или месяца.
Есть убеждение, что работа ученого над задачей идет 24/7. Если мыслительный процесс пошел, его уже не остановить. Ты едешь в лифте, готовишь обед или спишь, даже не подозревая, в какой именно момент придет озарение. Например, если дедлайн через две недели, сначала я сяду, подумаю час и запишу все готовые мысли. Потом всё время буду обдумывать задачу, — и уже в последний день картинка сложится, я всё напишу. Если эти две недели не думать о задаче, то ничего не получится.
Неструктурированный рабочий день — это одновременно мечта многих людей и самая настоящая головная боль. Мои друзья меня ненавидят, ведь когда мы едем в совместный отпуск, мне приходится в какие-то моменты покидать их, чтобы с кем-то созвониться или что-то переписать. Например, как-то раз мы поехали на слет в Ленинградскую область. Сижу я на рассвете в лесу, греюсь у костра — и вдруг мне звонят из редакции журнала «Письма в журнал экспериментальной и технической физики», что-то просят срочно поправить в тексте научной статьи. Пришлось открывать почту и работать. Если бы не хороший мобильный интернет в лесу, то было бы мне туго.
Приходится работать и во время поездок на «Сапсане» — самом быстром коворкинге России. Отличная возможность дописать статью или сделать презентацию. Я считаю, что наука — это модно. Наверняка, когда я с таинственным видом сижу с ноутбуком в поезде, а на экране скачут графики и презентации, все считают, что я очень крутой чувак.
Мой научный руководитель Сергей Макаров (доктор физико-математических наук, лауреат премии Президента в области науки и инноваций для молодых ученых за 2019 год — прим. «Бумаги») дал мне однажды хороший совет — выделять один день в неделю для цифрового детокса от созвонов и конференций в Zoom. Эти обсуждения отнимают много временного и эмоционального ресурса, который нужен для творческой и научной работы.
Кстати, Сергей рассказывал, что написал свою кандидатскую диссертацию в метро, так как защищался в Москве и ездил до работы полтора часа туда-обратно. В час пик он удачно зажимался посреди людей в вагоне и писал на ноутбуке, прямо оттуда скидывая результаты своему научруку.
Очень круто, что есть интернет в метро. Когда едешь в общественном транспорте, то выигрываешь лишние полчаса, чтобы почитать источники или ответить на почту коллегам. Я как-то раз даже делал в метро презентацию прямо перед защитой своей магистерской.
Благодаря билайн вы можете работать на земле и под землей: используйте 4G при поездках в петербургском метро.
