«Не могу писать. Слезы текут, черт возьми». Как ленинградцы отреагировали на прорыв блокады 18 января 1943 года — фрагменты дневников

Когда 18 января 1943 года ленинградцам сообщили о прорыве блокады, многие жители подумали, что кошмару пришел конец: в город хлынет продовольствие и вскоре наступит победа. Об этом они писали в дневниках, которые собирает и оцифровывает центр «Прожито».

Авторы этих записей не знали, что блокада продержится еще год, а война закончится через два с половиной года.

«Бумага» совместно с «Прожито» публикует отрывки из дневников медиков, инженеров, партработников и школьниц про 18 января 1943-го.

Орфография и пунктуация авторов сохранены

— Ночью вдруг стук — я открываю дверь — врывается П-н, возвещает: «Я пришел поздравить вас с прорывом блокады Ленинграда!». Мы вскочили со своих коек: «Неужели? Не может быть? Когда? Как?». <…> А П. взволнованно повторял: «Вы понимаете, какое это счастье? — ведь это счастье!» Он был очень бледен с веселыми сияющими глазами, прямо с дежурства прибежал к нам.

Да — ЭТО СЧАСТЬЕ! Все так натерпелись, так изголодались, так жаждут мира. Теперь, наверное, начнут нас откармливать, теперь уж будет доставка продуктов. <…> Радио всю ночь и следующий день передает веселую звучную музыку, приветствуя бойцов на митингах. В наших больничных павильонах больные плачут, волнуются — никто не может спать в такую <ночь>. Всюду и везде праздник.

— Сидим вечером, пьём чай, но… что такое? «Прорыв блокады Ленинграда» — не верю своим ушам… Но радио не может врать! Значит, прочь голод, нам подвезут продукты… Ура!!!

Ликованию не было конца, мы вышли на улицу, хотя было уже 12 часов ночи. Всю ночь не могли уснуть, люди целовались друг с другом, обнимались и плакали.

— Сейчас уже 3 часа ночи. Сижу в своей комнате в общежитии. Радио не умолкает — песни, передачи с митингов, выступления писателей, производственников, военных. А у меня после первого прилива радости опять приступ тоски, думаю об ушедших, не доживших. И уж не знаю, от печали или от радости так тесно в груди и подступают слезы. Боже мой, какие полтора года за плечами! И ведь это еще не конец, едва начало его, только первый шаг — может быть, самый трудный. Но сколько еще тяжкой черной работы, сколько этой заразы вокруг! Правда, надежда — великая сила и недаром с началом этого года как будто прояснело что-то впереди.

— Вдруг будит меня тетя Дина: «Вставай, «красавица», блокаду прорвали!».

Я вскочила. <…> Во дворе собралось много народа — вся ночная смена и штабники. Радость была так велика, что многие плакали. Я впервые поняла, как плачут от радости.

Утром привезли наших девчат, временно работавших на ликероводочном заводе. Они отметили там это радостное событие так, что всех вели до нар как больных.

Жаль, не могут порадоваться со мной мои погибшие ребята. Так много счастья и почти не с кем разделить!

— Часов в пять вернулась из школы Нека. Рассказала о митинге. Один из мальчиков предложил:

— Постоим 3 минуты в положении «смирно!». Это в честь тех, кто пал за Ленинград.

Многие плакали. Ведь у каждого на фронте отец, брат.

Затем читали «Пулковский меридиан» В. Инбер. Это великолепно по жизненной правдивости. Каждая строчка — как страница из личного дневника.

Вот тема пищи:

Лежу и думаю. О чем? О хлебе.

О корочке, обсыпанной мукой.

Вся комната полна им. Даже мебель

Он вытеснил. Он близкий и такой

Далекий, точно край обетованный.

И самый лучший — это пеклеванный.

— 2 ч.ночи «Последний час» принес радостную неожиданную весть. Услышав, все сразу были ошеломлены, затем крики, слезы, радости, целование, громкое «Ура!» разнеслось по всему д/дому. Дети прыгали, и все ликовали, поздравляли и целовались. 18/1-праздник для ленинградцев самый радостный!!!

Дети срочно выпустили боевой листок специально посвященный 18/1 43г.-дню прорыва блокады.

— У нас сегодня зажгли свет. Это мы узнали только вернувшись домой из кино, куда я взяла билеты на 7 час. Фильм «Секретарь райома». Прекрасная картина — ни на минуту не отпускает, держит все внимание — чудесно играют. Огромная сила партизанского движения, сила народа показана прекрасно. На улице было не темно (луна в облаках) — шли из кино и все мерещился тот предатель, который там в фильме был среди партизан. Есть они, среди нас ходят по городу.

23 часа. Сейчас говорят по радио — о прорыве блокады Ленинграда! Не могу писать. Заняли Шлиссельбург. Войска Волховского и Синявинского фронта соединились и прорвали блокаду Ленинграда. Слезы текут, черт возьми, — не могу. Родные — неужели правда! Неужели же — правда?

— 18-го января. Я вся закутанная сижу — в шубе, одеяла все собрала. Горит коптилочка. Вдруг объявили: прорыв блокады! А до этого был такой разговор с Олей: «Ведь сегодня сочельник, загадай что-нибудь», а она говорит: «У меня одно желание — прорыв блокады». И вот объявили. Я кричу: «Оля! Прорыв блокады, проснись!» А она как вскочит да закричит: «Андриенко, прибавь нам хлеба!»

Да, теперь будет все хорошо. Мы спасены. Дорога на большую землю открыта.

— Блокада прорвана! На радио всех пропускали в студию. Бледные, осунувшиеся, сияющие лица. Целуемся с Олей Берггольц, Борей Лихаревым, Бабушкиным…

Выступали очень волнуясь. Груздев не мог удержаться от слез. Да и не он один. В студии топилась печка. Музредакторы подкидывали в нее полешки. Мы, приплясывая, ходили по глухим коврам и то и дело принимались обниматься: «Дожили! Не зря всё было!» Да, не зря…

Как корреспондент сразу получила задание ехать на передаточный пункт и сделать очерк о бойцах, раненных на прорыве.

— Сегодня вечером, примерно около половины двенадцатого, я, как обычно, сидел у топящейся печки и пил кофе. После передачи последних известий диктор вдруг сообщил радостную весть: войска Ленинградского и Волховского фронтов соединились и, таким образом, блокада прорвана. Я, как малый ребенок, подпрыгнул со стула и от захватившей радости и волнения стал метаться по комнате. Вдруг в комнату вбегает Федя Петров. Мы крепко обнимаем друг друга, пожимаем друг другу крепко руки, целуемся. Я чуть не плачу от волнения…

В цехе связи старая 55-летняя работница т. Соболева после митинга пустилась плясать. <…> Стахановка т. Совоненкова заявила на митинге, что она в честь победы даст две нормы. К утру выяснилось, что она и ее подруги выдали по три нормы.

— ПРОРВАНА БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА!

Вадимушка, родной, дожил ли ты до этого дня?

…Всю ночь играла музыка. Всю ночь говорил Ленинград: выступали рабочие, командиры, поэты, ученые, писатели. Мы с мамой не спали всю ночь. Съели все, что нашли дома: полторы воблины, кусочек сыра от ужина, оставленный на утро, несколько сухариков. И пили кофе. Мы слушали музыку. Мы не успевали слушать радостный голос дикторов, все повторявших и повторявших одно и то же. Мы пировали.

— Ура! Ура! Ура!

Да здравствует Сталин!

Слава маршалам Жукову и Ворошилову! Слава бойцам ленинградского и Волховского фронтов!

Вечная память погибшим!

…А ленинградцы, самый героический народ в мире, ест хряпу и работает и даже не мерзнет. Нет дров! Ничего, зато есть деревянные дома! И ленинградцы взялись ломать деревянные дома. Каждый обязан наломать 4 кб.м., из коих 2 кб. себе и 2 кб.м. городу. И чорт с ними — немцы же нам построят каменные, а нам пока тепло.

И светло стало. Во многих сотнях домов дан электросвет. К сожалению, в тот, где я живу, не дали! Но это ничего! Зато мы свободны! Ленинград свободен! Вот сейчас слышна далекая канонада — это долбят немцев. Радио играет — мы свободны!».

— Прорвана блокада Ленинграда!!! <…>

Смотрю на слова — «прорвана блокада», на глазах выступают слезы. Как напряженно мы жили всю блокаду. Сейчас прорвало.

— Города, в сущности, нет, он не существует. Отдельные, редкие, полуразвалившиеся, обгорелые дома, остатки подвалов, разрушенные заборы, поваленные деревья. Картина полного разрушенья и развала и везде, везде во дворах, в подвалах, на оградах, в садах, за обвалившимися стенами прячутся немцы. Они врылись в землю, как кроты, уйдя глубоко с поверхности земли. Туда под землю, глубже, глубже, чтобы спастись от наших ядер и снарядов. Они голодные, полуголые. Они не знают, за что дерутся. Им приказано! Они погибают. Их транспортные самолеты систематически расстреливаются нашими зенитками и нашими летчиками. Рацион их пищи уменьшен до минимума необходимого человеку, а здесь еще русский холод, ускоряющий сжигание трату их пищевого калория. Какая человеческая драма, какая трагедия!

Бедное, обезумевшее человечество! Мы защищаем нашу землю. Мы ее отымаем обратно от захватчиков. Наши герои погибают, но погибают за угнетаемую и терзаемую родину, защищая ее своим кровью телом, поливая ее своей кровью. А немцы, итальянцы, румыны, венгры! За что они дерутся?! Что сумели им вбить в голову немецкие преступники-палачи? Их обманули, их обманывают.