В этой рубрике «Бумага» рассказывает о людях, годами меняющих Петербург к лучшему. Мы фиксируем, как последние годы изменили их жизнь и проекты, но не лишили любви к Петербургу и горожанам.
Театральный педагог и режиссер Роман Александров почти 20 лет работает с подростками из разных социальных групп: от частных школ до воспитательных колоний.
С 2022 года в общении с детьми образуется всё больше «запретных» тем, а многие коллеги, которые хорошо понимали задачи и миссию педагогических проектов и социального театра, уехали из России. Работать в этих условиях стало сложнее, но в то же время Роман по-новому ощутил, насколько значима профессия педагога и его работа.
Для рубрики «Бумаги» «Было/Стало» Роман Александров рассказал о том, как ставил спектакли с «трудными» подростками, как волны эмиграции повлияли на детей и педагогические проекты и как он работает в условиях «вынужденного молчания».
Роман Александров — театральный педагог, режиссер, художник, арт-терапевт и больничный клоун. В 2000-х годах он учился в университете технологии и дизайна в Петербурге и на третьем курсе устроился в фонд «Мария», где вел занятия для подростков из групп социального риска.
В 2005 году он получил стипендию «Европейской Волонтерской Службы» и полгода провел в Берлине, где работал в Panke Schule — школе для детей с особыми потребностями. В Берлине он также познакомился с социальным театром и, вернувшись в Петербург, сделал его своим инструментом для работы с детьми и подростками.
Сейчас Роман занимается проектной деятельностью в нескольких местах: руководит театральной мастерской в Центре святителя Василия Великого, курирует «Подростковый трек» в социальном кластере «Нормальное Место», ведет ресурсную группу для подростков в «Студии ДА», читает лекции в «Умном лагере «Марабу», а также играет в театре «Кукольный формат».
Было: смена работы, проект в колонии и внимание к спектаклю с «трудными» подростками
— «Трудными» подростками (хоть и не люблю это выражение — а кому просто?) я занимаюсь почти 20 лет. До 2019 года я работал в школе «Апельсин» Димы Зицера. Я дневал и ночевал в школе, но через четыре года понял, что мне нужна пауза. Летом того же года меня пригласили быть художественным руководителем и режиссером «цирка для хулиганов» в «Упсала-цирк».
В июле 2020 года «Упсала-цирк» не продлил контракт со мной. Это был сложный разрыв, я потерял опору. Я очнулся только в конце августа 2020 года и подумал: «На днях уже 1 сентября, а я впервые за 16 лет не окажусь с группой детей». Для меня как для педагога это важная история. Меня звали работать в замечательные места, но я не был готов что-то серьезное начать.
В декабре 2020 года мне позвонила моя коллега: «Ром, я нашла одно место, которое готово к тому, чтобы ты сделал там спектакль». Она долго подбиралась к тому, чтобы сказать, что же это за место. В какой-то момент я уже смеюсь и спрашиваю: «Ты так долго и сложно про это говоришь. Это что, тюрьма?». Она делает паузу и говорит: «Да, Рома, это тюрьма». Мне никогда не приходило в голову, что я буду работать в таком месте. Но я подумал, что это интересная история. И я начал делать проект в себежском СУВУ (специальное учебно-воспитательное учреждение — прим. «Бумаги»).
Мы не так часто сталкиваемся с социальной группой [находящихся в СУВУ подростков], она стигматизированная, про нее много слухов и опасений. Но когда я узнал этих подростков, я выдохнул. Это просто люди со своими историями, иногда с удивительными, и уж точно с таким опытом, которого, к счастью, у нас нет.
Помню, как сложно было научиться правилам этого пространства. Дети в заключении — не то же самое, что дети, которые приходят на занятия в школу. Они в изоляции, рядом с ними нет родителей, они не вернутся домой после занятий. Это создает особое настроение и отношение к происходящему. Безусловно, в пенитенциарных учреждениях есть иерархия среди детей — и это самое грустное и неприятное проявление системы.
Так совпало, что в 2020-м меня также пригласили работать в Центр святителя Василия Великого, оказывающий поддержку подросткам в конфликте с законом. Режиссер Анастасия Полухина снимала там документальное кино о том, как эти подростки работают над спектаклем.
В конце 2021 года мы впервые с воспитанниками Центра показали постановку «Какой я целиком?» — и она привлекла внимание. Это очень дорогой моему сердцу спектакль. Мне бы хотелось, чтобы на него смотрели не только как на событие с особой группой людей, а как на событие в мире культуры. Моя основная цель была такая: чтобы зрители встретились с этими ребятами, как я с ними встречался в течение года и искал к ним путь. Мы долго искали форму и пришли к выводу, что самый простой способ — это задать вопрос и услышать ответ, не отмахнуться от него.
Нам было важно, что мы не играем на огромную аудиторию, потому что ответы будут специальными. Спектакль был камерным: сколько было артистов — столько и зрителей. Если восемь пацанов, воспитанников Центра, соглашались играть, значит, восемь человек приходило на спектакль. И у каждого из них была личная встреча с одним из участников процесса.
Кризис: работать стало сложнее из-за страха и вынужденного молчания
— Сейчас нет какого-то одного места, которое забирало бы всё мое внимание. В те проекты, где я занят сейчас, приходят дети и родители, которых я знаю давно, — и мне понятно, о чем и как я могу с ними говорить. Но когда я встречаюсь с кем-то впервые, приходится быть аккуратным. В каком-то смысле педагоги всё время под наблюдением, если не под прицелом.
Бывает, что подростки подходят ко мне с конкретным запросом. Но этот запрос, требующий внимания, оказывается в поле того, чего в нашей стране как бы не существует. С этим сложнее всего. Когда ты видишь прецеденты, что люди получают реальные сроки за свои размышления, страх незаметно, но проникает.
Последние два с половиной года, работая с детьми, которые сейчас не живут в России, я замечаю ту же, а порой и большую тревожность, что у их сверстников здесь. Переезд никому не даётся легко, особенно если это вынужденное решение. Но для меня очевидны различия в том, как взаимодействуют с теми и другими. Например, в России я не имею права работать с запросами подростков об ЛГБТК+, даже если для них это важно и необходимо.
Это вынужденное молчание, когда ногу нельзя назвать ногой, а ухо — ухом. О важном для детей приходится в лучшем случае говорить иносказательно, в худшем — молчать. Иногда это усложняет рабочий процесс: в социальном театре каждый из участников является соавтором, а моя задача как режиссера — быть проводником.
События, которые меняют мир, непросто переживаются детьми. Я родился в 1983 году, помню, как было в перестройку и в 90-е. Дети приносили в школу напряжение, которое существовало в семьях. Сложно представить, что переживали взрослые, когда всё менялось с космической скоростью. То же самое происходит сейчас: дети приносят с собой тревоги взрослых.
Но для меня важно быть честным. Если вдруг разговоры [на «запретные» темы] заходят, я открыто отвечаю, что я, к сожалению, не могут об этом говорить. Чем дальше, тем сложнее понимать, насколько открытым я могу быть в диалоге с новыми людьми. Может быть, это мое везение, но благодаря тому, что я давно работаю, в мои проекты участники часто набираются по рекомендации — и это, как правило, свои люди. Если ты молодой педагог и работаешь в системе, то, наверное, сильно сложнее.
Потери: друзья и коллеги уехали из страны
— Был такой режиссер, Аугусту Боал, который придумал форум-театр — уникальный инструмент для работы с сообществами и группами. Я не раз его использовал. И мне каждый раз ужасно интересно, как будет происходить процесс на площадке, поскольку форум-театр подразумевает возможность для зрителя заменить актера на площадке, переиграть историю.
Боал говорил, что в такой постановке важно дойти до кризиса, в котором протагонист терпит поражение, а потом раз за разом проигрывать спектакль, использовать другие стратегии взаимодействия, чтобы не оказаться в этой точке кризиса. Так вот, кризис — это всё ужасное, что может произойти, но это еще и шанс, возможность для качественных изменений.
Самое сложное, что случилось для меня после февраля [2022 года], — это расставание с людьми, которые начали уезжать. Прежде всего, это друзья и коллеги, с которыми мы давно работали и с которыми не нужно много слов для понимания друг друга. Немало людей осталось в Петербурге и в России, но я то и дело слышу: «Ром, не знаешь кого-нибудь, кто мог присоединиться к нашей команде? Нет ли у тебя человека, который умеет это и это?» С такой проблемой после 2022 года столкнулись многие проекты, где работают педагоги с гуманистическим и неформальным подходами.
Но в этом есть и тот самый шанс. Если поднять голову, то можно заметить, что вокруг немало людей, готовых учиться. Да, в каком-то смысле приходится начинать с начала, искать общий язык. Связующие нити рвутся, люди расстаются и оказываются далеко. Но новые нити тоже возникают. Просто на это требуется время. Дружба — хороший пример. Невозможно стать друзьями за короткое время. Можно очароваться человеком, хотеть быть рядом, быть заряженным на то, чтобы пробовать новое. Но чтобы возникло доверие и понимание, что человек может быть опорой, требуется время.
Урок: ценить профессионалов
— Мне стало очевидно, как сейчас важна профессия педагога и учителя и как это значимо для общества. Совсем недавно я как сыр в масле катался: и такой рядом есть человек, и с этим попробовал поработать, со всеми хорошо. Всю дорогу мне казалось, что каждый мой коллега — волшебник. Но сейчас, когда многие люди уехали, найти тех, с кем можно быть в работе «за одно и про одно», — непросто.
Быть хорошим педагогом, учителем, воспитателем требует много труда и опыта. Нужно также быть внутренне по-особому устроенным. Оказалось, что хорошие педагоги — это как талантливые музыканты, самобытные художники и врачи от Бога.
Три ключевых события
- Я понял, что вокруг много людей, которые готовы поддержать. Два года назад у меня заболела мама. Она долго об этом не говорила, берегла меня. В итоге ей потребовалась операция. В тот момент мне нужна была финансовая поддержка. Я обратился к друзьям, знакомым, подписчикам — и получил эту поддержку. К счастью, с мамой всё хорошо. А мне стало очевидно, что рядом много людей, которым небезразлично происходящее со мной, и что я могу просить о помощи.
- Увидел изнутри, как работают пенитенциарные учреждения. Это как в космос слетать. Это свидетельство того, насколько контрастен мир и части одного целого, стоит лишь разделить их бетонной стеной, — и осознание этого невероятно заряжает. К тому же я проверяю себя как педагога.
- Основание педагогического объединения «ВСЕ ДЕЛА» и запуск проекта «Прогулы» — практики знакомства с городом и с самими собой для детей и подростков. Когда я ушел из цирка, я не был готов снова включаться в организованную кем-то систему. Осенью 2020-го мы с коллегами решили придумать что-то свое, но из-за ковида мы не могли организовывать проекты в закрытом пространстве. И тогда мы договорились до того, что самое замечательное дело в детстве — это убежать на улицу с друзьями тусоваться и без постоянного контроля решать конфликты самим.
В «Прогулах» нет сверхзадачи чему-то научить, это просто возможность оказаться вместе, открывать себя и мир. Сейчас благодаря грантовой поддержке проект стал доступен детям из благотворительных организаций. Еще эта идея вдохновила: с весны 2022-го похожий проект наши друзья запустили в Иерусалиме, а затем в Нью-Йорке, Тбилиси и Барселоне, где теперь много детей мигрантов. Дрейф по городу позволяет им узнать культуру страны и встретиться друг с другом.
Мотивация: смена проектов и теория малых дел
— Я бегун на короткие дистанции. Мне неинтересно делать одно и то же, я устаю. Мне важно придумывать то, чего я не пробовал, — это меня мотивирует.
В детстве я мечтал, что когда-то мир станет лучше и что в нем будет безопасно и хорошо каждому. И мне в том числе. Теперь я уже не думаю, что так будет. По крайней мере в обозримом будущем. Точнее, это не случится само собой, но многое в наших руках.
Но теперь я знаю, что «маленькие дела» работают. Я верю, что в моих силах делать мир чуть безопаснее и уютнее. В первую очередь для себя. И лучше всего это показывают ситуации с прохожими на улицах. Лучший подарок для меня — встретить незнакомого человека, который почему-то улыбается. Может, он сам себе улыбается. Может, это я нелепо выгляжу. Но если наши взгляды встречаются, со мной что-то происходит. Я чувствую, что незнакомый чужой человек улыбается именно мне. И я тоже улыбаюсь.
Видите, есть и хорошие новости 💚
Мы продолжим рассказывать вдохновляющие истории — а вы можете поддержать нашу работу
Что еще почитать:
- «Ночлежка» закрывает ресторан, где работали бездомные люди. Почему и как на это повлиял наплыв беженцев из Украины
- «Пушкинской, 10» исполнилось 35. Годами арт-центр не менялся — но сейчас обновляет свой имидж и находит дорогу к молодым художникам
- Гендиректор «Спасибо!» Наталья Галечьян запустила проект психологической помощи «1221». Она рассказывает, как помогает тысячам петербуржцев и находит мотивацию в кризисных ситуациях
