Саша Скочиленко, которой грозит до 10 лет колонии из-за антивоенных стикеров, — открытая лесбиянка. В своем письме из ИВС она писала: «Так уж вышло, что я представляю собой всё то, к чему так сильно нетерпим путинский режим: творчество, пацифизм, ЛГБТ, психопросвещение, феминизм, гуманизм и любовь ко всему яркому, неоднозначному, необычному».
Партнерка Саши — Соня. Они в отношениях уже 5 лет. Соня стала первой, кто узнал о задержании Саши, теперь она активно участвует в кампании по ее освобождению. За это время Соню вызывали на допрос, ей запретили свидания с Сашей.
«Бумага» публикует очень личный монолог Сони — о том, как она узнала о задержании Саши, как изменилась ее жизнь в последние полторы недели, а также что она думает о перспективах дела.
О Сашином задержании и допросе по ее делу
— Мы живем с Сашей вместе, поэтому последний раз перед задержанием мы общались утром того дня. Ее разбудил звонок нашего друга, который сказал, что у него обыск, и Саша начала искать ему адвокатов и правозащитников. Позднее он перезвонил и сказал, что менты ушли, и попросил Сашу приехать, чтобы поддержать его. Я собиралась на работу и попрощалась с ней, обняла. Это был последний раз, когда мы общались на свободе.
Тогда же днем у нас был обыск — меня дома не было, но из открытого письма Саши мы знаем, что силовики ужасно себя вели, унижали, угрожали насилием.
Сама я была на одном допросе 15 апреля. Следователь, который разговаривал со мной, был учтив, так как со мной присутствовала адвокатка. В основном я отвечала на вопросы, которые касались Саши как личности и моей биографии. На вопросы, которые касались дела, я чаще всего не отвечала, ссылаясь на 51-ю статью Конституции.
Я не знаю, ждут ли меня еще допросы, но я прохожу свидетелем по делу, поэтому всё может быть. По этой же причине, к моей большой боли, мне не разрешены свидания. У нас нет никакой возможности увидеться [с Сашей], и я не знаю, когда она появится. Более того, возможно, меня в принципе не пустят на суд — по той же причине, из-за того, что я свидетельница.
На днях Саша передала, что любит меня и думает обо мне, а еще нарисовала рисунок — там мы и наше будущее. Саша всё выражает через творчество, даже самые темные моменты.
Как изменилась жизнь Сони после Сашиного задержания
— По образованию я фармацевт, работаю в аптеке. Как только всё это началось, я была вынуждена взять больничный [из-за нехватки времени] — возможно, мне придется уйти с работы, так как мое длительное отсутствие не очень хорошо для коллектива.
Моя жизнь полностью изменилась. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслями о Саше. Я постоянно думаю о ней, она любовь всей моей жизни, моя семья и самый дорогой мне человек. Я вспоминаю самые обычные вещи: например, как мы проводили время вместе, гуляли по городу, ездили на природу и обсуждали разные вещи, обнимали друг друга и планировали будущее. А еще иногда мы играли музыку вместе.
Мы стараемся делать передачки для Саши — каждый раз это огромный сложный квест. Проблемы с передачами начались с самого первого дня. Тогда Саше привезли продукты, а я приехала чуть позднее и привезла одежду: ведь у нее не было с собой ни белья, ни теплых вещей, ни сменной обуви. В ИВС сказали, что лимит передач исчерпан и оставить вещи нельзя. К счастью, благодаря правозащитнику Динару Идрисову нам удалось отдать Сашины вещи, за что ему большое спасибо.
Позднее мы приехали в ИВС еще раз, снова в приемный день — они принимают передачи только во вторник и четверг. Мы привезли Саше диетические продукты, которые ей нужны в связи с целиакией, но многое у нас не взяли, сославшись на то, что ей дают необходимую еду и скоро переведут в СИЗО. Но это всё оказалось неправдой.
Начальник ИВС в курсе ее заболеваний — мы привозили документы, — и он даже пообещал организовать для Саши специальное питание. Но диета всё равно не соблюдается. На днях у Саши был приступ: ей было плохо, ее тошнило. Наша передача к этому моменту уже закончилась.
О Сашиных заболеваниях и их проявлении в обычной жизни
— Целиакия никак не проявляется в жизни, если строго соблюдать диету и не есть продуктов с глютеном, что Саша и делала. У болезни нет никакого медикаментозного лечения, главное — строгая диета.
У Саши, как и любого человека с диагнозом циклотимия, были периоды подавленного настроения, случались депрессивные эпизоды — и Саша принимала антидепрессанты. Эти периоды сменялись гипоманией — периодами приподнятого настроения, повышенной активности, — ей было сложно спать.
Я много лет проработала медсестрой в сфере психиатрии, в больнице, где лежали люди с психиатрическими диагнозами. Поэтому я всегда относилась с полным пониманием к Сашиным заболеваниям. Тем более у меня у самой диагностировано рекуррентное депрессивное расстройство, то есть у нас с Сашей было полное понимание чувств и состояний друг друга.
О том, как Соня справляется с давлением и проводит кампанию в поддержку Саши
— Я держусь благодаря поддержке своих знакомых и друзей, а также друзей Саши, с которыми я раньше почти не общалась. Мы вместе собираем передачи, решаем вопросы, которые возникают по ходу дела. Мне тяжело находиться сейчас одной, тяжело быть в квартире, где я жила с Сашей, поэтому я хочу переехать к своим близким друзьям.
Еще поддерживает помощь правозащитников, широкая огласка СМИ — я каждый день общаюсь с независимыми журналистами.
Невозможно подсчитать, сколько людей подключились к кампании в поддержку Саши. У нас есть телеграм-канал «Свободу Саше Скочиленко» — там 2 тысячи подписчиков. На суд пришло около 50 человек: много журналистов, депутат Борис Вишневский и правозащитник Динар Идрисов. Мы запустили петицию, чтобы Саше изменили меру пресечения — на данный момент ее подписали более 100 тысяч человек.
Мы также стараемся связываться с ОНК, чтобы они контролировали условия [содержания] Саши и ее питание — это не полностью получается. Объявили сбор денег для адвокатов, оплаты передачек и других непредвиденных расходов. Пишем блогерам, а Сашины друзья за границей связываются с зарубежными СМИ.
У меня, конечно, не так много сил, [как у Саши], но я не имею права опускать руки. Я должна бороться ради Саши, стараться держаться и делать всё возможное, чтобы она оказалась на свободе, — или хотя бы уменьшить ее страдания в заключении.
О перспективах дела
— Для меня было неожиданностью, что Сашу не перевели из ИВС в СИЗО. Мы несколько дней ездили к СИЗО, чтобы передать еду для Саши, и только на третий день узнали, что ее не перевели. Никто не знает почему — ни адвокат, ни даже следователь, — хотя должны были еще на выходных.
Я не представляю, насколько это может затянуться. Со дня оглашения меры пресечения у меня есть ощущение, что это всё подстроено, потому что адвокат в день задержания сказал, что дело контролируется из Москвы. И судья отправила Сашу в СИЗО, мотивировав это тем, что ее подозревают в тяжком преступлении, а также тем, что у Саши друзья в Украине и сестра во Франции — якобы она может сбежать.
У меня нет даже приблизительного понимания, когда это всё закончится. Мне тревожно думать о перспективах, о том, чем это может закончиться. Огласка очень важна, она помогала, когда людей несправедливо хотели посадить. Я возлагаю на нее большие надежды. При этом я не знаю, значит ли она что-то для нашего правительства, мнения людей в стране.
Конечно, я тоже боюсь попасть под уголовное преследование — как и любой другой человек с антивоенной позицией в России. С другой стороны, у меня уже отняли семью, отняли моего самого дорогого человека. Что мне теперь терять?
Что еще почитать:
- Саша Скочиленко не должна сидеть 10 лет за антивоенные листовки. Вот ее история — с доносом, спецоперацией по захвату и СИЗО.
Фото на обложке: Андрей Бок
